Семь кругов адского рая
Шрифт:
Светофор загорелся зеленым, и еле ползущий поток, подобно тяжёлому грузовому составу, двинулся с места улиточным темпом. Никита, не успев проскочить на зеленый, остановился у стоп-линии.
Ему не терпелось поехать в салон, указанный на визитке. Ведь тот таит разгадку с кем на этот раз столкнула его судьба. Он мысленно представил, как искусно заигрывает с девушкой, а она, не сдерживая задорного смеха, кокетливо моргает великолепными ресничками. Он был полностью уверен, что очарует ее безо всяких усилий! Эта самоуверенность подпитана многолетним опытом в любовной практике. Он рос хрупким и тихим мальчиком, чего не скажешь о студенческих годах – он пользовался большой популярностью среди сверстниц! Его харизма сводила девушек с ума. Они считали
За время студенчества его личные отношения с противоположным полом чаще всего имели характер скабрезного наваждения (именно так он называл мимолетные интрижки), или легкого флирта. Реже они выливались во что-то более серьезное. Тем, кому он не давал ни малейшего шанса на близкие отношения, искали в нем верного друга. Но и дружба эта обычно приносила одни расстройства, когда невинные помыслы все же сводились к желанию стать для него кем-то большим, чем просто хорошей подругой.
Однако, стоит подметить, что чувствам по отношению к девушкам он не отдавался полностью, чего нельзя сказать о творчестве. Живопись была его страстью! Каждый раз, начиная работу над произведением искусства, он закуривал толстую папиросу «Капитан Блэк» и начинал оживленно водить кистью по белому холсту. Ничто не могло усмирить в нём дикий пыл излить на бумагу то, что так сильно тревожило поэтичную душу; ничто бы не сумело вызволить разум из лабиринта непорочных фантазий. Даже в случае войны, безусловно, юный художник сперва закончил бы начатый шедевр.
– Ради любимого дела и жизни не жаль! – говорил Никита друзьям.
Предпочтение он отдавал пейзажам, потому как для портретов, по его мнению, необходимо исключительное вдохновение, которое может подарить лишь «живописный» вид изображаемого человека. А в его окружении таких людей не наблюдалось.
Подлинное влечение к искусству стало проявляться ещё в раннем детстве на горькую беду его отца – Андрея Ивановича. Он, как бывший майор УВД города Благодатска, всю жизнь положивший к ногам работы, хотел, чтобы любимый сын пошёл по его стопам. С детских лет Андрей Иванович внушал Никите, что правильнее всего сделать выбор в пользу военной или гражданской службы Отечеству. Но мальчик рос и все больше времени проводил, разгребая завалы маминых черновиков.
Любовь Петровна – мама Никиты, посвятившая себя искусству слова, в частности, сочинению современных детективов – работала дома и лишь изредка появлялась в редакции с готовым материалом для печати. Никита разрисовывал задние страницы ее черновиков гуашью в тему к содержанию книги. И в ту минуту отец понимал, что шансы отдать мальчика учиться в военную академию или полицию, таяли на глазах. Сын отдалялся…Душой он близок творческому настрою матери, в глазах которой Никита оставался несмышлёным ребёнком. «Мой маленький Ники» – ласково звала его мама, а друзья обращались сокращенно – Ник.
Андрей Иванович не смел уступить жене, продолжая борьбу за первенство авторитетов. Дабы расположить к себе сына, Андрей Иванович потратил половину сбережений на дорогой подарок по случаю совершеннолетия Никиты. Но даже чёрная Теана не смогла убить в нём тонкую натуру творческой личности.
Когда назрел вопрос о поступлении в вуз, Никита заявил о своём желании поступить в Петербургский художественный университет. Андрея Ивановича чуть удар не хватил от бестолкового выбора сына. Он только что волосы не рвал на своей голове от ужасной досады.
– Взгляните на него, – кричал разъяренный Андрей Иванович, – он собирается примкнуть к шайке этих дармоедов; этих оболтусов, чьи руки и на кусок хлеба заработать не могут! Разбазарить лучшие годы молодости, чтобы так и не стать мужиком! Чтоб заиметь бабскую профессию! Художник Соколов… Что за постыдная фраза?! Кому нужна будет дешёвая бездарность незнакомого лентяя? Не держи его! Пусть уходит! – обратился он к побелевшей супруге, которая преграждала собой путь Никите с чемоданом в руке. – Характерные мы какие! Попомни моё слово: щенком побитым вернётся в этот дом!
– Андрей.. Прошу.. – взмолилась Любовь Петровна.
– Ты видишь до чего довели твои любовные детективчики? – не унимался он. – Вырастили себе вторую дочь!
– Уж если кто и воспитал во мне женщину, так это ты своей мужской безучастностью! – с этим словами Ник вышел из дома, громко хлопнув дверью.
С тех пор отец ничего не хотел слышать о сыне, каждый раз криком реагируя на попытки жены рассказать последние новости из жизни их Петербургского художника. Но стоило ей уединиться на кухне для разговора с Софьей – младшей дочерью – о Никите, как Андрей Иванович, проходивший в кабинет мимо кухни, замедлял шаг и прислушивался к беседе. Нельзя сказать, что он подслушивал. Нет! Он просто проходил мимо, случайно услышал… Кто виноват, что эти женщины не могут найти другого места для подобных разговоров?! Полностью себя оправдав в собственных глазах, он шел дальше в рабочий кабинет. Сконфуженный тем, что Никита вопреки всему успешно сдает экзамены, пророчества отца о возвращении блудного сына после провала, становились все более несбыточными. Но не это настолько распаляло его сознание, и даже не то, что тот ютится в общежитии и подрабатывает ночами в клубе барменом. Андрей Иванович начинал закипать, словно масло на раскаленной сковородке, зная, что мать помогает ему материально. Она «незаметно» брала из семейного бюджета энную сумму и отсылала на карту маленькому Ники, ни минутой не помышляя, что муж в курсе всех манипуляций. Андрей Иванович с трудом держал в себе негативное мнение на этот счет. Последние слова, сказанные в сердцах Ником, звучали с той же отчетливостью в его голове. И он каждый день засыпал с вопросом: почему сын считает отца безучастным в воспитании!?
Со временем горечь обиды притуплялась, уступая место невыносимой тоске, вызванной отсутствием пропущенных вызовов от Никиты на мобильном. Андрей Иванович до последнего надеялся, что сын одумается и попросит прощения. Он любил его…Правда, в душе… в самой глубине души… А разум, напротив, отвергал наличие сентиментального чувства. Им руководствовала гордыня и застарелый эгоизм.
Так шли годы, а Ник, обиженный непониманием со стороны родного человека, по-прежнему не собирался идти на примирение. Он слишком увлёкся тем, что происходило в жизни, и совесть его ничуть не мучила. Особенно теперь, когда мысли были заняты таинственной незнакомкой.
Он продолжал вести машину в раздумьях о ней. Интересно, куда она так торопилась? Беззаботная улыбка потухла, а лицо омрачилось при мысли, что она не одинока. Вдруг она уже клялась в любви и верности надутому от гордости увальню в зале бракосочетаний? Грузное тело, шершавые руки и вздорный характер – таковы были представления парня о супруге незнакомки. Он не мог думать о привлекательности и хороших качествах того незримого соперника, чьё положение заставляет его существо ревновать до дрожи в пальцах. Ведь будь он красив, заботлив и верен ей до гроба, их тёплые чувства не сможет разрушить ни одна хитроумная выдумка Ника завоевать девушку. Или, быть может, у нее куча детей?
Ник никогда не интересовался детьми. Он считал их ненужном балластом, отнимающим кучу времени. Материнские силы в полной мере брошены на удовлетворение детских потребностей организма и ежедневных капризов, обижая подобным поведением мужское эго. А вдруг, вдобавок ко всему, они ещё и маленькие? Никита поморщился. Соревноваться с малышами сложно, судя по единственному опыту в жизни: в начале последнего курса кафедры «Рисунка и живописи», Ольга Львова после академического отпуска попала в его группу. Ника привлекла ее помпезность и гордая осанка, за что получила прозвище Гусыня. Ник приударил за ней, задаваясь целью соблазнить недотрогу. Но на деле она оказалось не настолько неприступна, как того диктовала манера ее поведения. Часто пренебрегая их свиданьями, она бежала к двухлетнему ребенку, который только и делал, что капризничал, болел и плакал.