Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы
Шрифт:
Все это время каждый день мы совершали длинные прогулки, и однажды вид чудесного снега навел нас на мысль сделать себе лыжи. Ауфшнайтер отыскал пару березовых стволов, нам их разрубили, и мы высушили их над огнем в комнате. Я принялся за изготовление палок, а с помощью местного плотника из стволов нам удалось сделать две пары вполне приличных досок. Разогрев их над огнем, я загнул им носы и, зажав между двух камней, сделал прогиб. Мы были очень рады, что лыжи у нас получились такие симпатичные, и жаждали опробовать их в деле. И вдруг, как гром среди ясного неба, пёнпо вызвали нас к себе и сообщили, что впредь нам запрещается покидать Кьирон, прогулки возможны только по самым ближайшим окрестностям. В ответ на наши энергичные протесты они дали малоубедительные разъяснения, что Германия – очень могущественное государство, и, если в горах с нами что-нибудь произойдет, немецкое правительство заявит Лхасе протест, что обернется серьезным наказанием для них самих. Пёнпо были непоколебимы в своем решении и пытались нас убедить, что медведи, пантеры и дикие собаки представляют большую опасность. Мы не очень поверили в их заботу о нашем благополучии, скорее можно было предположить, что местные жители опасались, как бы мы своими вылазками в горы не прогневили обитающих там духов. В тот момент нам не оставалось ничего другого, как сделать вид, что мы смирились с запретом.
В течение следующих недель мы соблюдали предписание, но потом желание покататься на лыжах взяло верх. Заснеженные склоны каждый день манили нас, и однажды мы придумали хитрость. Я устроил себе импровизированное жилище у одного из горячих источников, всего в получасе ходьбы от деревни.
Через несколько дней, когда люди привыкли к моему отсутствию, ночью при свете луны я отнес лыжи на склон горы. На следующий день ранним утром мы с Ауфшнайтером поднялись выше границы произрастания лесов и всласть покатались по прекрасному гималайскому снегу. Мы оба были удивлены, что даже после столь долгого перерыва мы не утратили лыжных навыков. Поскольку нас никто не заметил, мы повторили вылазку еще раз через несколько дней. Потом мы сломали лыжи и спрятали обломки этих внушающих такой ужас тибетцам приспособлений. Так что в Кьироне никто не узнал, что мы «скакали по снегу», как они это называют.
Потом наступила весна, начались работы на полях, показались зеленые стебельки озимых. Здесь, как и в католических странах, пахотную землю освящают. Длинная процессия состоит из монахов, которые несут сто восемь томов тибетской «библии», [23] а за ними следуют поселяне. Они обходят вокруг деревни, читая молитвы под музыкальный аккомпанемент.
Чем теплее становилось, тем хуже чувствовал себя мой як. У него началась лихорадка, и местный «ветеринар» сообщил, что в таком случае может помочь только медвежья желчь. Я приобрел это дорогое вещество – не потому, что действительно верил в его целебные свойства, а больше желая выказать свое уважение «врачу» – и совершенно не удивился тому, что лечение не дало результатов. Потом мне посоветовали попробовать желчь козы и мускус. Где-то в глубине души я надеялся, что огромный опыт тибетцев в обращении с яками поможет сохранить мое драгоценное животное. Однако через несколько дней мне не осталось ничего иного, как забить бедного Армина, чтобы спасти хотя бы его мясо.
23
Имеются в виду 108 томов тибетобуддийского канона Кангьюр, который представляет собой свод буддийских канонических текстов, переведенных на тибетский язык. – Примеч. ред.
Для таких случаев в деревне был забойщик, живший изгоем на выселках. Там же жили кузнецы – их ремесло считается в Тибете низким. Забойщик за свою работу получал ноги, голову и требуху яка. Метод забоя скота показался мне быстрее и гуманнее, чем тот, что используется у нас. Одним метким ударом забойщик вспорол тело яка, сунул руку внутрь и перервал аорту, чем вызвал мгновенную смерть. А так как во время этой операции животное лежит на спине со связанными ногами, вся кровь остается в брюшной полости, ее нужно просто вычерпать. Тушу расчленили и закоптили на открытом огне. К тому моменту у нас уже зрел новый план побега, так что это мясо могло послужить основой необходимого провианта.
В это время в поселении Дзонка разразилась эпидемия, унесшая несколько жизней. Живший там губернатор округа, желая обезопасить свою прелестную жену и четверых детей, переехал со всей семьей в Кьирон. Симптомы болезни напоминали дизентерию. К сожалению, зараза уже прицепилась к детям, и они слегли один за другим. У меня тогда еще оставалось немного ятрена, который считался лучшим средством от дизентерии. Я предложил лекарство семье, надеясь, что оно поможет. Это была большая жертва для нас с Ауфшнайтером: мы отдали последние медикаменты, оставленные на случай, если они понадобятся нам самим. Однако лечение не помогло, и трое детей умерли. Четвертый, самый младший, заболел последним, и ятрена для него не осталось. Мы во что бы то ни стало хотели спасти малыша и посоветовали родителям как можно быстрее послать гонца в Катманду: отвезти на анализ кал ребенка, чтобы подобрать нужные лекарства. Ауфшнайтер для этого написал по-английски письмо в больницу, но оно не пригодилось. Гонца так и не отправили, а ребенка отдали на лечение монахам, даже вызвали издалека ламу-перевоплощенца. [24] Все усилия оказались тщетны: через десять дней малыш скончался. Это прискорбное событие в определенной мере сыграло нам на руку: если бы последний ребенок поправился, нас бы могли обвинить в убийстве других детей.
24
По представлениям тибетского буддизма, выдающиеся учителя могут сами выбирать место и время своего следующего воплощения. Институт лам-перевоплощенцев (тулку) стал складываться в Тибете с 1289 г., когда сиддха Ургьенпа Ринченпэл признал пятилетнего мальчика Ранчжун Дорже, будущего Кармапу, перевоплощением Карма Пакши. – Примеч. ред.
Заболели и их родители, и еще несколько взрослых, но все они выжили. Во время болезни они плотно ели и пили много алкоголя, чем и можно объяснить выздоровление. А дети, когда болели, отказывались от еды, поэтому их силы быстро истощались.
Впоследствии мы очень подружились с губернатором и его женой. Они были сломлены утратой детей, но вера в следующие рождения смягчала их боль. Они довольно долго прожили в Кьироне в уединенном жилище, где мы часто их навещали. Губернатора звали Вандю-ла, [25] это был прогрессивно мыслящий и открытый человек. Он был очень любознателен, и мы многое рассказывали ему о других странах, а Ауфшнайтер по его просьбе по памяти нарисовал ему карту мира. Жена Вандю-ла, двадцатидвухлетняя тибетская красотка, свободно говорила на хинди – она училась в школе в Индии. Это была замечательная пара.
25
Для выражения почтительности тибетцы к имени собственному, названию профессии или должности добавляют частицу вежливости – ла. – Примеч. ред.
Спустя много лет мы узнали об их трагической судьбе. Им удалось зачать еще одного ребенка, но мать умерла родами, а Вандю-ла от горя сошел с ума. Это был один из самых приятных тибетцев, с которыми мне довелось свести знакомство, и его несчастья глубоко тронули меня.
Бесконечные хлопоты о том, как остаться в стране
Летом пёнпо снова пригласили нас. На этот раз они довольно энергично призывали установить временные рамки нашему пребыванию в Кьироне.
К этому времени от непальских торговцев и из газет мы уже знали, что война закончилась. Но, как нам было известно, после Первой мировой войны англичане еще в течение двух лет не распускали индийские лагеря для военнопленных. И понятное дело, нам совершенно не хотелось рисковать своей свободой. Поэтому мы решились предпринять еще одну попытку проникнуть внутрь Тибета. Мы были в восторге от этой страны и хотели во что бы то ни стало продолжить ее исследование. Мы уже свободно говорили по-тибетски и неплохо знали здешнюю жизнь – что же могло помешать нам? Мы оба были альпинистами, и нам представилась замечательная возможность исследовать Гималаи и районы, где обитали кочевники, и сделать зарисовки. На скорое возвращение домой мы давно перестали надеяться и теперь хотели через северные равнины Тибета добраться до Китая, чтобы попытаться найти там работу. Наш первоначальный план достичь японских позиций после окончания войны потерял всякий смысл.
Поэтому мы пообещали пёнпо покинуть деревню осенью, если они, в свою очередь, предоставят нам свободу передвижения. На это чиновники согласились, и главной целью всех наших вылазок стал поиск путей через горы на тибетское плато в обход деревни Дзонка.
Во время этих летних экспедиций мы познакомились с местной фауной. Нам встречались самые разные животные, мы видели даже обезьян, которые, по-видимому, забрели сюда из Непала, двигаясь по ущельям Кози. Был такой период, когда пантеры чуть ли не каждую ночь убивали коров и яков, так что местным жителям пришлось устраивать ловушки. Поэтому во время наших прогулок следовало быть очень осторожными, я обычно носил с собой портсигар с перцем, чтобы отпугивать медведей, которые могут напасть только днем, а ночью не опасны. У некоторых дровосеков на лицах были шрамы после встреч с медведями, а один после удара медвежьей лапой совершенно ослеп. Ночью, чтобы отпугнуть этих животных, достаточно горящей лучины.
Однажды на границе произрастания деревьев я обнаружил на свежем снегу глубокие следы, происхождение которых не мог определить, но отдаленно они напоминали человеческие. И будь у меня побольше фантазии, я бы вполне мог заключить, что это следы знаменитого снежного человека.
Я всегда старался сохранять спортивную форму. В физической нагрузке тут недостатка не было. Я помогал крестьянам сеять и молотить, валил деревья и рубил щепу для лучин со смолистых сосен. Тибетцы, благодаря суровому климату и тяжелой работе, физически очень выносливы. Кроме того, они любят устраивать соревнования, чтобы помериться силами.