Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы
Шрифт:
Но чем ближе подходил день предполагаемого возвращения его начальника, тем более сдержанно вел себя управляющий, а потом почти совсем прекратил всякое общение с нами. Ему явно не хотелось брать на себя ответственность. Под конец он даже отказался продавать нам еду. Впрочем, в Гартоке было достаточно индийских торговцев, готовых за хорошие деньги выручить нас съестными припасами.
Наконец настал день возвращения «вице-короля». Это случилось утром. Издали послышался звон бубенчиков, и скоро огромный караван, состоявший из множества мулов, подошел к деревне. Впереди на лошадях скакали солдаты, за ними шла толпа слуг и служанок, далее следовали верхом степенные родственники знатного тибетца, которых мы тогда увидели впервые. В Гарток въезжал главный из двух «вице-королей», которых в Тибете называют гарпёнами. [9] И он сам, и его жена были одеты в роскошные шелковые одежды, а к их драгоценным поясам были приторочены пистолеты. Вся деревня сбежалась, не желая пропустить такое зрелище. Благочестивый гарпён сразу после торжественного прибытия отправился в монастырь, чтобы поблагодарить божеств за благополучное возвращение из путешествия.
9
Гарпён – торговые представители центрального тибетского правительства, которые были обязаны управлять торговыми лагерями, контролировать цены, командовать небольшими вооруженными отрядами, обеспечивавшими безопасность торговых караванов. – Примеч. ред.
Всеобщее возбуждение передалось и нам. Ауфшнайтер составил короткое письмо, в котором просил об аудиенции. Но ответа не последовало, и вечером, не в силах больше сдерживать нетерпение, мы отправились к гарпёну без приглашения.
Его жилище не сильно отличалось от дома управляющего, только внутреннее убранство выглядело опрятнее и добротнее. Гарпён, высокопоставленный чиновник, во время своего пребывания на посту относится к четвертому рангу тибетской аристократии. [10] В его подчинении находятся пять округов, каждый из которых управляется, в свою очередь, аристократом пятого, шестого или седьмого ранга. Во время исполнения должности гарпён носит в волосах золотой амулет, который украшает его только в период пребывания на этом государственном посту. В Лхасе такой сановник относится лишь к пятому рангу. Нужно сказать, что вся тибетская знать делится на семь рангов, к первому из которых принадлежит один только Далай-лама. Все светские чиновники носят длинные волосы, собранные в сложные прически, монахи бреют головы, а простые тибетцы заплетают косы.
10
В Тибете существовала жестко установленная иерархия чиновников, аристократии и лиц духовного звания: считалось, что Далай-лама – воплощение Бодхисаттвы Авалокитешвары – был персоной выше всяких рангов; регент и премьер-министр (силон) принадлежали к первому рангу; члены Кашага (министры-калоны), цедрун че мо, настоятель монастыря Гандэн и отец Далай-ламы – ко второму рангу; лица, которым были дарованы титулы гун («князь»), да лама («великий лама») и дзаса – к третьему. Остальные чиновники, соответственно должности, занимали в этой иерархии с четвертого по седьмой ранг. – Примеч. ред.
И вот мы предстали перед этим могущественным человеком. Мы изложили во всех подробностях свою историю, и гарпён благосклонно выслушал нас. Часто наше недостаточное знание языка заставляло его усмехаться, а свита иногда даже громко смеялась. Но это только придавало соли нашей беседе и создавало дружескую атмосферу. Гарпён пообещал обдумать наш случай и обсудить его с заместителем своего коллеги. Затем нас вкусно накормили и даже напоили европейским чаем. Потом гарпён прислал подарки к нашим палаткам, так что мы исполнились надеждой на благоприятный исход.
Следующая наша встреча прошла несколько более формально, но все же тепло. Мы попали на официальный прием. Гарпён сидел на возвышении, а рядом с ним, чуть ниже, – заместитель второго гарпёна. На низком столике перед ними лежала кипа написанных на тибетской бумаге писем. Гарпён сообщил, что может выдать нам проездные грамоты и транспорт только для перемещения по округу Ари. Дальше вглубь страны ехать нам не дозволялось ни в коем случае. Мы быстро посоветовались между собой и предложили тогда выдать нам разрешение на проезд до границы с Непалом. После некоторых колебаний он согласился и еще пообещал послать письмо в центральное правительство в Лхасу с изложением нашей просьбы, но предупредил, что ответа можно ожидать только через несколько месяцев. Но так долго ждать нам не хотелось. Ведь мы не отказались от плана двигаться дальше на восток и во что бы то ни стало собирались продолжить свое путешествие. А так как Непал тоже был нейтральной страной и к тому же располагался в нужном нам направлении, исход переговоров можно было считать успешным.
Гарпён попросил нас погостить в Гартоке еще несколько дней – некоторое время требовалось на то, чтобы найти для нас вьючных животных и провожатого. Через три дня мы получили на руки проездной документ, в котором в качестве маршрута значились следующие населенные пункты: Акхью, Серсок, Мёнце, Барка, Токчен, Лхёлун, Шамцан, Труксум, Гьябнак. Кроме того, эта грамота давала нам право на получение двух яков. А самым важным был пункт о том, что население должно продавать нам съестные припасы по обычным для этих краев ценам. К тому же растопочный материал и слуга-повар на вечер полагались нам бесплатно.
Мы были очень рады такому замечательному повороту событий. Гарпён еще устроил для нас прощальный ужин, во время которого мне удалось продать щедрому сановнику свои часы. В конце нам всем пришлось дать ему честное слово, что мы не пойдем из его округа в Лхасу.
И вот наконец 13 июля мы простились с Гартоком. Теперь мы двигались настоящим маленьким караваном. Наши вещи несли два яка, которых погонял кочевник, за ним шел мой ослик, который за это время прекрасно отдохнул и вез теперь только чайный котелок. Наш провожатый, молодой тибетец по имени Норбу, ехал верхом. А мы, три европейца, шли безо всякого феодального флера пешком.
Снова в пути
Уже несколько недель мы были в пути. За весь следующий месяц мы не встретили ни одного большого поселения; на пути нам попадались только шатры кочевников и одинокие дома-тасамы. В этих тасамах караваны могут остановиться на отдых, сменить животных, найти ночлег.
В одном из таких домов мне удалось поменять своего осла на яка. Я был очень горд этой сделкой, потому что таким образом я в несколько раз увеличил живой вес своего имущества. Правда, скоро моя радость померкла, потому что приобретенный як оказался настолько упрямым, что мне тут же захотелось избавиться от него. И действительно, через некоторое время мне представилась возможность обменять этого тяжелого гиганта на молодого яка меньших размеров. Но и он оказался не менее упрямой скотиной, и пришлось по местному обычаю продырявить ему носовую перегородку, продеть через нос можжевеловое кольцо и привязать к нему веревку. Так этим животным стало проще управлять. Мы назвали его Армином.
Местность, по которой мы двигались уже несколько дней, отличалась неповторимой красотой. Широкие равнины сменялись холмами и небольшими перевалами, часто нам приходилось переходить вброд бурные ледяные ручьи. В Гартоке еще пару раз выпадал град, а теперь настали чудесные теплые дни. Мы обросли густыми бородами, которые несколько защищали наши лица от лучей солнца. Глетчеров мы давно уже не видели, но на подходе к тасаму в Барка нас ослепила сияющая в солнечном свете горная цепь. Доминирующей точкой была здесь гора Гурла-Мандхата высотой 7730 метров, а знаменитая священная гора Кайлас высотой 6700 метров бросалась в глаза чуть меньше. Одиноко высилась она перед нами в своей величественной красоте, отделенная от других вершин Гималайской цепи. Наши провожатые-тибетцы при виде ее упали на землю и стали молиться. У буддистов и индуистов эта гора считается местом обитания богов, и они мечтают хоть раз в жизни совершить паломничество к ней. Многие верующие проходят тысячи километров, чтобы добраться сюда, многие измеряют путь собственными телами, постоянно бросаясь на землю; часто такие путешествия длятся годами. Живут они подаянием и надеются, что наградой за это паломничество станет более высокое воплощение в следующей жизни. Со всех концов сходятся сюда паломнические тропы, и на каждой из них в том месте, откуда с них впервые видно гору, лежат огромные, выросшие за сотни лет груды камней, знаки наивной набожности. Ведь каждый паломник, впервые видя Кайлас, следуя старому обычаю, добавляет в кучу несколько камней. Нам бы очень хотелось обойти гору кругом, как это делают паломники, но неприветливый начальник тасама помешал этому и принудил продолжать путь, пригрозив, что потом для нас может не найтись вьючных животных.
Вид Поталы с юга. Начатое более трех столетий назад при Далай-ламе V строительство дворца было завершено уже после его смерти благодаря хитрости регента
Монах трубит с крыши медицинской школы на горе Чагпори в сторону города, возвещая время обеда
Нищенствующий монах, проведший в странствиях 15 лет. На голове у него медвежья шапка, через плечо висят вырезанные из человеческих костей четки, на копье надет типичный волшебный амулет
Тибетская собака, сопровождающая караваны
Два дня наслаждались мы видом на две снежные вершины. Нас, альпинистов, больше, чем священная гора, привлекала непокоренная человеком Гурла-Мандхата, во всей своей красе отражавшаяся в водах озера Манасаровар. На его берегу мы разбили лагерь, не в силах наглядеться на эту прекрасную великаншу, которая будто вырастает из воды. Я уверен, что это одно из прекраснейших мест на земле. Озеро тоже считается священным, вокруг него стоит множество монастырей, где паломники могут остановиться на ночлег и вознести молитву. Многие проползают вокруг озера на коленях, воду из него набирают в бутыли и фляги и несут домой как святыню. Все паломники окунаются в ледяные воды этого озера – мы последовали их примеру, правда, вовсе не из благочестия.