Семь летучих пассажиров
Шрифт:
Произошла какая-то заминка.
По краю сцены, состроив угрожающую гримасу, дико жестикулируя, промчался культорг.
И наконец появился фокусник!
У него был чуб – напомаженный – махагонного цвета!.. Бордово-фиолетовый смокинг! Белая рубашка! Лазоревая «бабочка» и в тон «бабочке» – хризантема!
Он катил на колёсиках совершенно пустой стол на четырёх ножках, покрытый скатертью с короткой бахромой.
– Добрый вечер! – крикнул фокусник. – Будьте внимательны! Чем внимательней смотришь – тем меньше понимаешь!..
По мановению его руки скатерть
Зонт он сложил и закрутил в бумагу.
– Это я знаю! – шепнул наш хозяин дядя Георгий.
– Н-нужная вещь! – восклицал фокусник, чуточку заикаясь: – Д-дорогая!.. Но всё, что нам д-дорого!.. – он пританцовывал, поддёргивал рукава смокинга, дул на свой свёрток. – Можно – хоп! – он разорвал бумагу, – и п-потерять!..
Зонта в бумаге не было.
– Ты смотри, ловкач! – тихо шумели прибоевцы.
– …Откуда ТАМ взялся зонт?!
– Лучше скажите, куда он мог подеваться.
– Да этот зонтик, он у него в штанах, – терпеливо объяснял всем дядя Георгий. – Обыкновенные хитро пошитые трюковые брюки!
…Так было здорово, жалко, что папа не возвращался. А мы ему с дядей Георгием заняли место. Договорились ведь, что придёт…
– Ап! – жонглировал фокусник появившимися на его волшебном столе зажжённой сигарой, тросточкой и цилиндром. Один за другим они в воздухе испарялись.
Он всё терял, даже настоящую курицу! И всё исчезало в его руках! А под скатертью в который раз образовалось какое-то вздутие.
– Ф-фокус – хокус!!! – объявил иллюзионист и… сдёрнул покрывало.
На столе у фокусника в капроновом чулке стояла и с отрешённостью смотрела на зрителей… голова моего папы.
Я сразу его узнала, потому что, надев чулок, он стал вылитый дядя Ваня.
– Папа, – говорю я.
– Да, как ни странно! – говорит дядя Георгий.
Голова вращала глазами, подмаргивала и улыбалась.
– Ап! – сказал фокусник и накрыл её скатертью. – Сим-салабим абракадабра! – сказал он, и стол опустел. Я встала. Дядя Георгий схватил меня за куртку.
– Не бойся, – шепчет. – С ним ничего! Он, скрючившись, сидит под столом.
– Но под столом-то его нет! – говорю я.
А дядя Георгий:
– Там он, в мешке, прозрачный!..
– Мира и счастья вам, дорогие друзья! – сказал фокусник, подхватил свой стол и, изобразив звук уходящего поезда, уехал за кулисы.
Бешеные аплодисменты потрясли клуб санатория «Прибой». Но выходил ли на поклон фокусник – я не знаю. Клубным двором, вверх по лестнице без перил, длинным коридором мимо захлопнутых и распахнутых дверей, я бежала искать папу.
Конечно, я понимала, фокус есть фокус. Но как-то неприятно вертелось в уме это фокусниково: «…всё, что нам дорого!.. можно – хоп! – и потерять!» Нет, я понимаю, имелся в виду зонт. Сигара, курица!.. Не папа же в самом деле! И всё-таки сию
Подбегаю к «артистической», а из-за двери:
– Кр-рах!
– Бац!
– Кр-рум! – какие-то страшные удары.
Мне стало совсем не по себе. Толкаю дверь и вижу: в тесной комнате, заставленной ширмами, ящиками, клетками с курицей и голубями, сидят и большими булыжниками колют и поедают грецкие орехи мой папа, фокусник и культорг.
– Я вам всю музыку испортил, – говорил папа. – Не выдержал. Исчез раньше времени!..
– Что вы, Валерий Борисович! – успокаивал папу фокусник, выбирая орешек из скорлупы. – Вы ассистировали, как зверь. С лёту, без репетиций! Вот бы мне с кем поработать на пару!..
– Обоих, обоих благодарю! – бормотал культорг. – Лекция! Иллюзион! Аншлаг! Бесподобно!.. – и приглашал папу с фокусником в ресторан.
А фокусник приглашал в гости в Ялту!..
А папа – к нам домой!..
А фокусник рассказывал, что когда он приехал первый раз в Москву, его поразило обилие ворон, и что не сосна, а ёлка на Новый год!..
Поздно вечером я и папа шли к себе по берегу на край города. Над горизонтом после заката осталась белая полоса, от этого он казался приподнятым, как настроение у нас с папой.
– Он говорит: «Валерий Борисович! Спасите! Мой ассистент уехал по ошибке в Батуми!» А я ему: «Вы соображаете? Я только что… серьёзную лекцию!..» Стали сажать туда культорга, а он, представляешь? Не помещается! Я говорю: «Давайте мне маску!» А он мне: «Где же я её возьму? Мой ассистент работал в натуре». И тут я вспомнил: дяди-Ванин чулок! Думаю – была не была, в чулке никто ничего не заподозрит!..
Папа рассказывал, улыбался, взмахивал руками и не замечал, что давно уже шлёпает в ботинках по морю.
И мне так приятно было шагать по его следам.
Он был такой воздушный
На уроке географии нам объясняли погоду. Ну и географ Борис Матвеевич спрашивает:
– Кто знает, с помощью чего определяется высота облаков и сила ветра? Я говорю:
– С помощью шара-пилота!
– Молодец, Шишкина! – говорит Борис Матвеевич. – А кстати, откуда тебе известно?
Я говорю:
– Мне сказал мамин друг Тит Акимыч. Он полярник. Дрейфует на льдине и запускает шары.
Наши зашевелились.
– Из Арктики? Или Антарктиды? – спрашивает Борис Матвеевич.
– Северный полюс! – говорю я.
– Арктика! «Кухня погоды»! – воскликнул Борис Матвеевич. – Вот бы такого человека позвать к нам на урок.
– Нет, – говорю. – Тит Акимыч был в отпуске и жил у нас дома. А теперь улетел. В Карское море на остров Большевик.