Семь минут

Уоллес Ирвин

— Я хочу, чтобы вы использовали меня.

— …в интересах сил зла. Они злые, все они, и дядя Фрэнк злее всех. Теперь я в этом убеждена. — Девушка внезапно замолчала. — Я не хочу сейчас говорить об этом. Я хочу наслаждаться коктейлями.

Она взяла свой «гибсон», а он — виски. Они чокнулись и поднесли стаканы к губам.

Владелец ресторана, знакомый Барретта, решил доставить другу удовольствие и поставил пластинку Тома Лерера. В ресторане зазвучала «Непристойность».

Я дрожу от волнения Перед любой книгой вроде «Фанни Хилл» И, наверное, всегда буду волноваться, Если там есть помои И настоящая грязь. Кому нужно хобби типа тенниса или филателии? У меня хобби перечитывать «Леди Чаттерлей». Но сейчас они хотят отнять все это у нас, Если мы не возьмемся за руки И не будем сражаться за свободу слова. Короче, Непристойность! Как похождения проститутки. О, я рынок, который они никогда не смогут насытить. Я не знаю, что может сравниться с Непристойностью. Гип-гип ура! Давайте послушаем, что скажет Верховный суд! Не разрешайте им отнять у нас свободу!

Мэгги и Барретт рассмеялись и вновь поднесли стаканы к губам.

За два часа они выпили по три коктейля и бутылку вина, съели бефстроганов, творожный пудинг и рассказали друг другу о себе. Им никогда еще не было так хорошо. Они сидели в мерцании свечей, их бедра соприкасались, рука девушки гладила руку Барретта, и они молча думали каждый о своем.

Неожиданно Мэгги глубоко вздохнула, освободила руку и отодвинулась. Барретт удивленно посмотрел на нее. Сейчас она сидела совершенно прямо, на лице застыло смущение.

— Майк, прежде чем я полностью протрезвею… Как я говорила по телефону вчера ночью, я хотела обсудить.

— Вам предоставляется слово.

— Я уже говорила о силах зла и сказала, что мой дядя воплощает в себе самое большое зло. Так оно и есть. Он чудовище. Может, я когда-то и относилась к нему хорошо, но сейчас все это позади. Вы даже представить себе не можете, что теперь происходит в их доме.

— Из-за Джерри?

— Да, из-за Джерри. В понедельник он должен давать показания.

— Он по-прежнему не хочет этого делать?

— Пуще прежнего, а дядя Фрэнк все наседает, чтобы Джерри выступил в суде и обвинил книгу Джадвея. Он продолжает кричать, что думает только о судьбе сына. Черта с два! Он думает только о себе и о том, что о нем будут говорить. Если бы он хоть чуть-чуть думал о Джерри, он бы не допустил всей этой шумихи в газетах, никогда бы не подверг своего сына такому испытанию. Он в угоду Йерксу уговаривает Джерри. Дункан постоянно убеждает Джерри, что дача показаний в суде — пара пустяков. А вчера… это было ужасно… между дядей Фрэнком и тетей Этель произошла кошмарная сцена. Это был один из тех редких случаев, когда я услышала, что она не согласна с мужем. Джерри — и ее сын, сказала тетя, она воспитывала его и имеет право высказать свои мысли. И она не намерена сидеть и смотреть, как муж с друзьями превратили жизнь ее сына в ад и заставляют его пойти против своей природы. Тетя Этель считает, что решать должен сам Джерри. Дядя Фрэнк чуть с ума не сошел от злости. Он заявил, что Джерри стоило бы во многом пойти против своей природы, коль уж «трахать» — так он выразился — девчонку, которая этого не хочет, — составляет часть его истинной природы. Потом он начал обвинять тетю в том, что она совсем забросила сына, потому что думала только о себе и своей болезни. Она больше всех виновата, что из парня вышел такой слюнтяй. И она не обладает на него такими же правами, как дядя Фрэнк, потому что думала только о себе, слишком многое ему позволяла, разрешала вести себя как заблагорассудится, и сейчас настало время кому-нибудь вмешаться, подумать за парня и вернуть его на путь истинный. Я подумала, что тетя Этель умрет прямо в своем кресле-каталке, и, когда она начала задыхаться, я вмешалась и спасла ее. Она до сих пор лежит в постели. Правда, ужасно?

— Да.

— Нетипичная для представителей высшего американского света жизнь. Я тоже виновата. Когда мы встречались в последний раз, я вам сказала, что попробую предотвратить выступление Джерри в суде и поговорю с дядей Фрэнком или доктором Тримблом. У меня хватило смелости поговорить только с доктором Тримблом. Я передала ему ежедневные слова Джерри: что, если его заставят выступить на людях, он совершит самоубийство, если не до, то после дачи показаний в суде. Я умоляла доктора Тримбла поговорить с дядей Фрэнком, но доктор отказался, потому что не видит необходимости беспокоить мистера Гриффита. Он сказал, что Джерри, как и большинство его сверстников, обладает большей выносливостью, чем многие думают, что Джерри отлично перенесет выступление в суде. Доктор Тримбл даже считает, что это может помочь ему, а Джерри с помощью угроз просто пытается насолить своим близким. Что касается самоубийства, то он считает это пустыми разговорами. Большинство людей угрожает самоубийством, но ведь живут же! Я пришла в ярость. Мне захотелось схватить этого тупицу, потрясти его и сказать, что Джерри несколько дней назад уже пытался совершить самоубийство, что он не шутит, что сделает это опять и в следующий раз может добиться успеха, но я не могла рассказать это… Я просто не могла открыть наш с Джерри секрет и выдать его. После этого разговора я поняла, что обращаться к дяде Фрэнку бесполезно. Если не считать его недавнего заигрывания со мной, чтобы узнать, что мне известно о вас, он не замечает моего существования. Я для него будто неодушевленный предмет, канцелярская принадлежность. Кроме вас, Майк, мне не с кем об этом поговорить. Вы верите, что Джерри убьет себя? Вы ведь знаете, что он уже раз пытался сделать это.

Мэгги Рассел ждала, не сводя с него тревожного взгляда. Барретт мужественно встретил этот взгляд и ответил:

— Не раз, Мэгги, а два.

Глаза девушки расширились, она прижала руку ко рту, что-то пробормотала, но Барретт ничего не понял.

— Откуда вы знаете? — спросила Мэгги.

— Прокуратура и защита постоянно должны выискивать информацию. Мой партнер нанял частное сыскное агентство. Мы не имеем в своем распоряжении ресурсов полиции, которая подчиняется окружному прокурору, поэтому приходится обращаться к частным сыщикам. Они узнали, что Джерри пропустил занятия, и выяснили причину. Он пытался кончить жизнь самоубийством несколько месяцев назад, задолго до того, как прочитал «Семь минут», и вы сразу после этого возили его в Сан-Франциско к психоаналитику.

На лице Мэгги появилось такое страдание, что ему захотелось обнять ее, унять боль и пообещать, что об этом никто не узнает, но он не мог сделать этого, потому что не хотел лгать. Начался разговор начистоту.

— Что еще вам известно? — спросила Мэгги Рассел.

— Только это.

— И вы собираетесь рассказать об этом на суде?

— Я должен так поступить.

— Майк, пожалуйста, не надо.

— Мэгги, у меня нет выбора. Проясните мне один вопрос. Я понимаю состояние Джерри, знаю, что он вот-вот сорвется, но почему он так боится выступать свидетелем? Конечно, это нелегкое испытание, но все уже знают о его преступлении и болезни. Почему же тогда появление в суде станет для него делом жизни и смерти? Мне важно прояснить этот вопрос.

Мэгги нахмурилась и надолго замолчала, словно искала ответ. Наконец она подняла голову и встретилась взглядом с Барреттом.

— Может, все дело в причине, по которой я должна была сегодня увидеть вас. Вы понимаете других людей и обладаете глубоким чувством порядочности, поэтому я скажу вам, что Джерри на самом деле боится не выступления в суде и не вопросов Элмо Дункана. Он знает, что Дункан не станет мучить своего свидетеля вопросами. Он считает, что вы обязаны дискредитировать его и даже уничтожить ради выигрыша процесса. Поверьте мне, он боится расправы защиты.

— Но вы так и не сказали мне почему. Ну, заставлю я его признаться в первой давнишней попытке самоубийства, но что еще могу я открыть такого, чего бы все не знали? И я не вижу ничего такого уж страшного в том, что ему придется рассказать о первой попытке самоубийства. Не забывайте, что он изнасиловал девушку. Наоборот, этим Джерри может даже вызвать сочувствие. С чего такой дикий ужас перед судом и перекрестным допросом?

— Я… я не могу объяснить, Майк, — не сразу ответила Мэгги. — Это один из симптомов его психического заболевания. Когда вы подавлены, когда всю жизнь вами командует отец, вы постоянно будете чувствовать себя неполноценным. Джерри и так на грани срыва, а тут еще его принародно разденут донага и выпорют во время перекрестного допроса, заставят признаться в слабости и неполноценности. По-моему, это уже слишком. Такое может сломать и человека посильнее. — Она помолчала. — Ваши вопросы… ведь они могут его унизить?