Семь миров: Импульс
Шрифт:
Как Ёнк не отказывался от помощи, без Хета ему было бы не обойтись. Муриец помогал ему во всем: поддерживал огонь, таскал самородки, выбирал из них подходящие, держал и подсвечивал. Хет приносил ему воду, страховал, чтобы тот не сорвался с корабля, латая очередной прорыв в сложнодоступных местах в немыслимой позе. Ёнк обстучал каждый миллиметр, проверяя металл на звучание и укрепляя сомнительные фрагменты дополнительным слоем металла. Казалось, не оставалось ни одного винтика, который Ёнк не открутил бы и не ввинтил снова.
Несколько раз он запускал систему и,
В металлическое тело корабля проросли трава и цветы, пустив свои соки в его безжизненные поры. Ёнк не казался суеверным человеком, тем не менее он приказал Хету обрубить каждую травинку, соединяющую неповоротливого титана с утесом, словно эти тонкие зеленые ниточки каким-либо образом могли удержать монстра здесь.
— Ты прав, сила этой планеты велика, — согласился Хет и не поленился разорвать вручную каждый живительный стебелек.
Вечером у костра Ёнк смеялся над тем, как Хет отмывал зеленые руки. Марсий и Атла были далеко, и заступиться за мурийца было некому. Ёнк не переставал на ним подтрунивать.
— Нам нужна еще пара недель, и корабль будет готов лететь! — объявил Ёнк.
— Что? — улыбнулся Хет.
— Перелет займет год, нужно что-то придумать с едой, — продолжил пациф.
Муриец задумался. Прокормиться четверым в течение года — непростая задача. При условии, что один может лететь в анабиозе, то троим все равно нужно много. На борту есть холодильная комната, но она совсем небольшая. Забить ее до отказа рыбой и мясом, разумеется, стоит, правда, сложно представить, как это все будет готовиться без огня.
— Разводить огонь внутри во время полета мы не сможем? — осторожно спросил Хет, понимая, что может показаться абсолютно невежественным.
Ёнк посмотрел на него с прищуром, укорив за глупый вопрос:
— Баланс кислорода нарушится, — пояснил пациф. — По дороге сюда мы питались специальными полуфабрикатами.
Муриец кивнул:
— Да, я тоже. Значит, будем морозить уже приготовленную еду.
— Это верно, но на весь период этого объема не хватит, — произнес Ёнк.
— Нужно брать с собой то, что не испортится долгое время, согласился Хет. — И я, кажется, знаю, что это может быть. В джунглях есть ореховые деревья, рыбу можно засушить, фрукты тоже. Главное все же заполнить опустевшие контейнеры водой.
— Неплохо! — оценил его рвение Ёнк. — Займись этим!
Всю следующую неделю Ёнк был невыносим. Что-то не ладилось с ремонтом, вечно чумазый и уставший, он позволял себе кричать на Хета уже в полную силу голоса.
— Держи ровней! — злостно выпалил пациф и добавил что-то на неизвестном этому миру языке.
— Что-что? Случилось что-то плохое? — переполошился Хет.
— Да, случилось! Я застрял где-то на окраине вселенной с идиотом мурийцем и его проржавевшей посудиной! — съязвил Ёнк, швырнув крышку в сторону. — Где эти бездельники? Им давно пора вернуться! — еще более громко прокричал пациф, старательно очищая сосуд от насекомых.
— Они составляют карту планеты, на это нужно время, — успокаивал его Хет.
— Слишком долго. Их города давно должны были сгнить с таким подходом к делам!
— Они могли улететь на твоей сфере домой без нас? — задумчиво спросил Хет.
Ёнк громко рассмеялся:
— Если бы это было возможно, меня бы здесь уже не было. На сфере шансов долететь нет, и они это понимать должны.
Хет перевел взгляд на руки Ёнка. Они дрожали от усталости.
— Тебе надо отдохнуть, — уговаривал его Хет. — Один или два дня ничего не решат. Ты доводишь себя до изнеможения!
— Один или два дня могут решить судьбу человечества, — укорил его пациф. — Продолжаем!
Пациф выжал свой ресурс на этот день до последнего. Уже в темноте Хет снимал его обессиленного с корабля. Семнадцать раз пациф пытался запустить систему, но не работало.
— Я не знаю, как оживить корабль! — еле шевеля языком, твердил пациф.
Хет никак это не комментировал. Он усадил пацифа возле костра, протер его руки водой и стал кормить. Ёнк облокотился на прохладный камень и прикрыл глаза.
Пациф пал духом. Он не укладывался в план, который сам себе наметил, и был подавлен. Хету очень хотелось подбодрить его.
— Хочешь, я покажу тебе сокровища? — улыбаясь, спросил Муриец.
— Нет! — резко ответил Ёнк.
Муриец не послушал его и высыпал из мешка несколько предметов.
— Ну ты и барахольщик! — покосившись на бесформенную груду, укорил его пациф.
— Я… я… — волновался муриец.
— Что это за куча хлама? — пренебрежительно спросил Ёнк, поднимая сухую витиеватую ветку.
— Переверни ее, — приподняв один из уголков губ, произнес Хет.
Ёнк последовал его совету, но, судя по равнодушному выражению глаз, не внял попытке юноши приобщить его к искусству.
— Ты видишь, это мужчина и женщина. Вот, — говорил Хет, проводя пальцем вдоль изящного изгиба древесины. — Похоже, что они кружатся в танце, взявшись за руки, разве нет? — искренне удивляясь, спросил он, мечтательно разглядывая природную скульптурку, вращающуюся в перепачканных руках Ёнка.
— А по мне, так это череп с большущей челюстью, — взглянув на корягу через свет серебряного спутника и ухмыльнувшись, произнес Ёнк.
Он бросил корягу в кучу, хотел уже уходить спать, как вдруг его внимание привлек другой предмет, чуть интересней первого. Плоский, дырявый камень загадочной формы.
— Так! — многозначительно произнес пациф. — А эту нелепость как поворачивать?
— Вот так! — со счастливой улыбкой художника, нашедшего благодарного зрителя, воскликнул Хет.
И хотя зритель был не самый благодарный, наличие хоть какого-то человека рядом, да ещё и проявившего интерес к его творчеству, вызывало в нем восторг.