Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном
Шрифт:
Я была потрясена. И вдруг я вспомнила еще одну историю — со злополучными деньгами Джека.
— Скажите, Джулия, а вы помните, как еще раньше выручили меня — дали мне деньги, которые мне были тогда крайне необходимы. Но как вы догадались?.. И сумма — ведь ровно столько мне и было нужно!
— Секрет прост, — ответила Джулия. — Я заметила, как вы изменились в лице, прочитав письмо Джека, услышала ваш разговор с мамой и подумала: какие проблемы могут возникнуть у молодого человека, которыми он делится с сестрой, но о которых не следует знать его матери? Скорее всего, что-то, связанное с деньгами. И мне
— Джулия! — вскричала я, до глубины души тронутая ее великодушием. — Вы всегда поступали так благородно! А я недостойна вашего расположения и уж тем более самопожертвования…
Я бросилась к ней и от всего сердца горячо поцеловала.
Потом я несколько минут простояла молча, закрыв лицо руками.
— Джулия, — сказала я наконец, — где мой отец? Отведите меня к нему, я сейчас же хочу его видеть.
Глава XVIII
Покаяние
Пока я шла через поле к отцу, я обдумывала, что скажу ему при встрече. Сначала я решила сразу признаться во всем ему одному, но потом подумала, что такого наказания, назначенного самой себе, как бы оно ни было тяжко, все-таки слишком мало для искупления моей вины. И я решилась на нечто гораздо более трудное.
Папа ждал моего прихода в доме фермера Ноулза; он смотрел вдаль, очевидно, беспокоясь, почему меня так долго нет, и как только заметил мое приближение, тотчас же торопливо пошел мне навстречу. Я бросилась к нему со стесненным сердцем.
— Ах ты, глупенькая моя дочурка, — ласково сказал папа. — Нужно же было тебе выдумать такое — бежать из дома. Как же ты всех нас напугала! Тебе следовало прийти ко мне и объяснить, что тебя так сильно встревожило.
Я не в силах была вымолвить ни слова и только крепче сжимала руку Джулии, которая отвечала мне таким же пожатием.
— Я хотела бы как можно скорее вернуться домой, — сказала я. — Там, дома, я все объясню.
— Что все? — прервала меня Джулия. — Ваши родители уже все знают. Наверное, ваш отец уже простил вам ваш легкомысленный поступок.
— Меня главным образом огорчает недостаток доверия ко мне со стороны Мэгги, — сказал папа, заглядывая мне в лицо.
Я не ответила ни слова. Скоро мы уже ехали назад в Эксетер, где сели в первый же поезд на Гезельхарт, и в третьем часу дня я уже снова была у себя дома.
Нас вышли встретить мама, Джек и наши девицы; все радовались нашему приезду и громко приветствовали меня.
— Кажется, еще никогда в жизни я не встречал такой сумасбродной девчонки! — не мог не съязвить Джек, хотя было заметно, что он тоже переволновался из-за моего исчезновения.
Я молчала. И только когда мы все собрались на террасе, я, повернувшись лицом к окружающим, сказала:
— Прошу всех вас не прерывать меня, прежде чем вы не выслушаете то, что я хочу сказать. Вас, Джулия, я попрошу стать тут, возле меня.
— Слушайте, Маргарет, — тревожно шепнула мне на ухо Джулия. — Если вы начнете объяснять то, о чем мы говорили сегодня утром, то я никогда, никогда вам этого не прощу!
Я повернулась к ней и, пристально глядя ей в глаза, тихо ответила:
— Неужели вы будете сердиться на меня за то, что я наконец исполню свой долг и сниму груз тяжести со своей души?
Джулия хотела что-то возразить, но, поняв по выражению моего лица, что я приняла твердое решение признаться во всем, только молча склонила голову.
— Если ты собираешься произнести какую-нибудь длинную назидательную речь, — издевательски заметил Джек, — так поторопись, пожалуйста, а то я вижу, что по аллее приближается экипаж сэра Уолтера Пенроуза — это Вайолет едет к тебе в гости.
Я на минуту задумалась. Если и Вайолет будет присутствовать при моем признании, это будет, пожалуй, чересчур. Но потом решила, что так даже лучше: она наверняка что-то слышала о пропаже письма с чеками; пусть она тоже узнает всю правду.
— Я подожду, пока подъедет Вайолет, — объявила я. — Пусть она тоже выслушает то, что я хочу сказать.
— Но ведь Вайолет не принадлежит к нашему семейству, — с некоторой досадой сказала мама.
— Предоставь Мэгги поступить так, как она считает нужным, — вступился папа.
По-видимому, как мама, так и папа уже поняли, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном для меня. Все окружили меня — кто с молчаливой тревогой, кто с нетерпением.
Вайолет подъехала к нашему крыльцу и, быстро выскочив из экипажа, бросилась ко мне с распростертыми объятиями.
— Ах, как вы всех нас напугали! — воскликнула она. — Никогда не забуду, какую ночь я провела, когда узнала, что вы пропали без вести! И как же я рада, что вы опять дома!
— Пожалуйста, Вайолет, не говорите больше ни слова, — прервала я ее. — Подождите минутку. Дайте мне сначала высказаться! — я посмотрела на маму; она взяла Вайолет за руку и отвела ее немного в сторону.
Это было настоящее судилище! И я на нем являлась добровольной обвинительницей самой себя. На минуту я призадумалась, а потом начала:
— Я хочу сообщить всем вам — папе и маме, моим подругам и Джеку — нечто такое, что, наверное, поразит вас и покажет вам вашу Маргарет в настоящем свете, а не такой, какой вы ее себе представляете. Вот уже несколько месяцев, как я хожу среди вас, всеми силами стараясь скрыть от вас свою тайну и выдавая себя за прежнюю Маргарет. Все вы считаете, что я хорошая девушка или, во всяком случае, что я не хуже многих других девиц. А на самом деле я совершенно недостойна вашего уважения! Ах, как я низко пала! Все это время я добивалась только одного — чтобы никто не узнал моей тайны. Но я не думала о том, что от Бога ничего нельзя скрыть. И вот, наконец, Джулия открыла мне глаза и, сама того не подозревая, заставила меня образумиться.
— Маргарет, прошу вас, замолчите! — в сильном волнении вскричала Джулия, крепко сжав мою руку.
— Нет, Джулия, я должна высказать все до конца, — твердо возразила я. — Я должна оправдаться перед собственной совестью. А вам, Джулия, я обязана тем, что у меня наконец открылись глаза, и я могу приступить к этому трудному, но неизбежному признанию. Папа, — продолжала я с глазами, полными слез, — я буду все время смотреть на тебя, пока не расскажу без утайки все подробности моего проступка.