Семь неудач Леди Удачи
Шрифт:
— Что я не так сдел-лала? — этот вопрос тревожил Маринетт с тех самых пор, как она очнулась после ранений, но впервые был озвучен. — Я ведь просто хотела спокойной жизни! За что? Почему я? Почему, черт возьми, я?!
О, Хлоя тоже хотела бы знать ответ. Маринетт, стойко переносившая все издевки дочери мэра, не раз спасала ее же от акум, ничего не требовав взамен. Под маской Ледибаг она бескорыстно защищала Париж, не жалуясь ни на что. Дюпен-Чен избавила город от злодея, а взамен получила семь пуль, билет с моста в Сену и шрамы на всю жизнь, как телесные, так и душевные. Кто тот садист,
— Почему нельзя оставить все, как есть? — голос Маринетт то повышался почти до писка, то понижался до хрипа. — Я ведь никого не трогала, никому не делала зла… Я даже внимания к себе старалась не привлекать! Неужели мечта прожить в тишине и покое и умереть своей смертью — настолько нереальна?
— Тебе еще рано думать о смерти! — Буржуа схватила лицо Дюпен-Чен в ладони и заставила ту посмотреть себе в глаза. — Слышишь, ты нам нужна живой.
— К-кому?
— Адр… Родителям! — Хлоя хотела было сказать «Адриану», но не знала, как она отреагирует на это имя. Все-таки в бедах Маринетт был виноват его отец. — Друзьям. Мне.
— Ты же меня всегда ненавидела… — с сомнением пробормотала Маринетт.
— Мы были заклятыми друзьями, это несколько другое, — возразила Буржуа. Ведь даже если бы она не узнала о том, что ее одноклассница была героиней Парижа, то обрадовалась бы ее возвращению. Пусть они и не ладили в то время, но на фальшивых похоронах Маринетт блондинка чувствовала ужасную опустошенность. Перепалки с одноклассницей были неотъемлемой частью ее жизни, и в один день осознать, что Дюпен-Чен никогда больше не сможет ей возразить (так как вообще ничего больше не сможет), было невыносимо.
— Я не могу вернуться, Хлоя, — брюнетка помотала головой. — Я боюсь.
— Но чего? — блондинка сама была готова разрыдаться. Наплевать на тушь: ее героиня, кумир ее детства не должна испытывать такое! Она достойна большего, лучшего!
— Все ведь считают, что я умерла, — бывшая героиня, напротив, начала успокаиваться: бурные рыдания утихли, остались лишь отдельные всхлипы.
— И все определенно обрадуются, что это неправда, — Хлоя надеялась, что ее слова прозвучат убедительно, ведь она искренне верила в это. Верила, так как сама была счастлива, узнав пять лет назад от Адриана, что Дюпен-Чен смогла выжить.
— Но получается, — Маринетт снова была готова перейти на шепот, — что я их обманывала.
— Они поймут. Я ведь поняла.
— Они не будут меня ненавидеть? — в мокрых от слез глазах вспыхнула еле заметная искра надежды.
— Разумеется, нет, — ответила Хлоя с дрожащей улыбкой. — Если уж Я тебе это говорю, то ты должна мне поверить.
На лице Маринетт на миг можно было увидеть желание довериться, но оно тут же исчезло, сменившись вернувшимся страхом.
— Нет, — девушка вновь затрясла головой. — Я не могу. Это превыше меня.
— Мне тебя не переубедить? — Буржуа убрала руки в карманы и задумчиво перевела взгляд на окно.
— Нет, — бывшая героиня вытерла с лица слезы. Был ли шанс, что блондинка оставит ее в покое? Может быть, то, что Маринетт
— Ты ведь сама понимаешь, как это глупо? — вздохнула дочь мэра.
Дюпен-Чен кивнула. Она прекрасно все понимала: Тикки, Нууру и Нат постоянно твердили ей об этом. Но страх взглянуть в глаза тем, кого она заставила считать себя мертвой, был сильнее. Пусть Хлоя и говорила, что все в порядке, но могла ли она это гарантировать? Иррациональные страхи всегда сильнее обычных. Маринетт очень боялась прочесть упрек в глазах матери или отца. Уж лучше и дальше считаться мертвой.
— В таком случае, — хлопнув брюнетку по плечу, Буржуа встала, — я сдаюсь. Пусть он тобой занимается, — произнесла она, указав на окно.
Маринетт медленно, боясь увидеть того, о ком говорила Хлоя, повернулась к окну.
Впервые за семь лет она встретилась взглядом с изумрудно-зелеными глазами бывшего напарника.
На ее подоконнике сидел Кот Нуар.
========== 11. Зависть и сотрудничество ==========
Одна из бабочек среагировала на изменение эмоционального состояния Маринетт и тотчас полетела обратно к своему хозяину. Необычное насекомое, порожденное магией Камня Чудес, обладало способностью проходить сквозь предметы и развивать колоссальную скорость, поэтому весь путь на другой конец Парижа крылатая преодолела за считанные минуты.
Натаниэль Куртцберг в данный момент крепко спал, так как всю ночь провел в облике Бражника, пытаясь найти хоть какую-либо зацепку, способную пролить свет на то, кто был ответственен за перестрелку на фабрике. Увы, сеть чешуекрылых шпионов так и не смогла раздобыть стоящую информацию. Да, заглядывая в сердца людей, Натаниэль мог определить, что они чувствовали, лгали ли, говорили ли правду. Но в данной ситуации толку от этого было очень мало: в чем именно люди лгали — бабочки сообщить не могли, так как мысли читать не умели, а то, что каждый второй китаец, которого Бражник успел осмотреть, чувствовал злость — было видно и без магии квами.
Первым возвращение мотылька почувствовал Нууру. Малыш, разлепив глаза, неторопливо потянулся, а после перелетел на рыжую макушку хозяина и принялся легонько дергать его за волосы.
— Просыпайся, — пропищал квами, однако его действия не произвели никакой реакции. Тогда Нууру как можно громче произнес: — Прилетела бабочка от Маринетт.
В тот же миг Натаниэль резко сел в кровати и обеспокоенно посмотрел на сиреневого друга.
— Что случилось? — спросил он. — С ней все в порядке?
— Ты ведь знаешь, — виновато пролепетал квами, — без трансформации можно получить только часть информации от бабочек. Я могу сказать лишь то, что она сильно волнуется.
Натаниэль это прекрасно знал, поэтому не стал медлить с трансформацией. Стая белых бабочек, дремавших на многочисленных портретах Маринетт Дюпен-Чен, коими была украшена комната Куртцберга, вмиг окутала фигуру рыжеволосого, облачая его в геройский костюм. Бражник махнул рукой и стукнул тростью об пол, после чего белокрылая бабочка полетела обратно в дом Эммы Ли. Но теперь юноша мог смотреть на мир ее глазами.