Семь портретов
Шрифт:
Когда плечо было вправлено, – еще один нечеловеческий крик – он, как и обещал, отпустил «Филиппа».
– Ты забрался сюда через забор? Так и уходи, понял? Парадные двери никто для тебя открывать не станет.
Кроме того, выйти в переулок можно было, только если пройти через дом – дороги в обход просто не существовало. Поэтому пришлось подвести мальчика к забору и даже подтолкнуть снизу, помогая перебраться на другую сторону.
Робби все это время стоял рядом с ним, наблюдая за всем, что он делает, но почему-то сейчас Артур не чувствовал
– Мамин рододендрон разбили, – задумчиво сказал Робби, поднимая фонарь, чтобы осветить побольше места.
Он прошел к ветхой беседке, и Артур двинулся следом за ним. Большой глиняный горшок и впрямь лежал на земле, очевидно, сброшенный в результате борьбы.
– Это твой постарался? – спросил он, глядя на присыпанные землей осколки.
– Да, я его упустил, – вздохнул Роберт. – У меня не так много сил, я редко дерусь.
Артур кивнул. Робби явно был не из тех школьников, что лезут в драку – он был спокоен, расчетлив и уверен в себе. Ему наверняка не требовалось ставить кому-то фонари под глазами для собственного самоутверждения. Артур не общался с такими людьми – в его классе были лишь дикие и абсолютно невоспитанные парни, с которыми время от времени приходилось вступать в немой диалог, состоявший из ударов и пинков. Те времена остались позади, но, как оказалось, хватку он не потерял.
– Это не имеет значения, – попытался он утешить Робби. – Все равно твоя мама сказала бы отпустить их.
– Нет, нужно было хорошенько припугнуть их, чтобы потом неповадно было. Хотя, твои усилия, наверняка не пройдут даром. Спасибо тебе, не представляю, как бы я справился в одиночку. Скорее всего, не справился бы вовсе.
Артур промолчал, поскольку не мог выбрать правильных слов.
– Мама расстроится, она столько лет растила этот проклятый рододендрон, – между тем продолжил Робби.
– Она так сильно любит цветы?
– Да, это помогает ей отвлекаться. Она всегда любила их, сколько себя помню, и сейчас ничего не изменилось. Как бы много не было у нее работы, она каждый день приходит сюда и осматривает их. Кажется, ей нравится находиться среди этих горшков.
– Ей нравится находиться среди живых цветов, – поправил его Артур. – Горшки не при чем.
– Да знаю я, – беззлобно огрызнулся Робби. – Нужно пройти в дом, она наверняка беспокоится.
Рита действительно ждала их в гостиной – она уже зажгла лампу и приготовила чашу с чистой водой и белыми полотенцами.
– Роберт, ты первый.
Парень без слов подошел к ней, и Рита усадила его перед собой, осматривая его лицо, на котором красовалось несколько ссадин. Затем она вынула из воды полотенце, слегка скрутила его, отжав лишнюю воду, и осторожно протерла лицо своего сына. Артур наблюдал за ней, не замечая, что почти перестал дышать. В ее взгляде было столько теплоты и нежности, что у него помимо желания защемило сердце. Разве можно смотреть на человека с такой любовью? Рита медленно смыла с лица своего сына грязь и следы побоев, а затем взяла в руки флакончик с темной жидкостью.
– Будет немного щипать, – предупредила она, прежде чем приложить небольшой тампон к самой яркой ссадине на его щеке. Когда со всеми царапинами было покончено, она легко коснулась его плеча и улыбнулась: – Теперь можешь идти спать.
Необычным было и то, что такой самостоятельный Роберт позволил ей проделать все это в присутствии постороннего человека. В шестнадцать Артур сам прекрасно справлялся и с более серьезными ранами, так что теперь чувствовал себя даже немного неловко. Однако в чаше оставалось еще одно полотенце, и он знал, для кого оно предназначено.
Его смущало то, что она по-прежнему была в бледно-желтом капоте, перетянутом на талии шелковым пояском. Наверное, слишком торопилась, чтобы приготовить все это до их прихода.
– Присаживайся, – она подозвала его к себе. – Теперь посмотрим, что с тобой.
– Я могу и сам.
– Как знаешь, – улыбнулась она.
Ее вежливое согласие и полное отсутствие давления вновь сделали свое дело – Артур подошел к ней, усаживаясь совсем близко.
– Тебе досталось даже больше, – пробормотала она, прикладывая полотенце к его лицу.
– Все в порядке.
– Нет, не в порядке. Я сожалею, что тебе пришлось пострадать.
– Я не пострадал, это вообще сложно назвать страданиями. Обычные ссадины, что тут такого.
– Твое лицо теперь выглядит ужасно.
– Мне все равно, как я выгляжу. Этот воришка, хоть и совсем ребенок, сил у него достаточно. Думаю, не стоило его отпускать.
Она вздохнула:
– А я думаю, что тебе не стоило выбивать ему плечо. Теперь это травма на всю жизнь, и он не сможет работать или передвигать тяжелые предметы.
– Все не так страшно, он будет в состоянии работать даже грузчиком, если пожелает зарабатывать деньги честным трудом. Плечо не выскакивает каждый раз, когда человек поднимает чемодан, тут нужно что-то более серьезное.
– И все же, ты не должен был так жестко с ним обращаться.
– Этот мальчик проник в ваш дом.
– Неважно, он ведь никого не убил.
– А мог бы, если бы его не остановили.
– Артур, как ты можешь быть таким…
– Жестоким? Мир жесток, жизнь жестока, чего же вы от меня ждете. Вы должны уметь стоять за себя и не жалеть проходимцев.
– Так нельзя, нужно учиться принимать людей.
– Люди не умеют вести себя прилично с теми, кто их принимает.
– Ты еще очень молод, вот и все.
– Я старше вас лет на двадцать, если судить по нашему разговору.
Она взяла его лицо в ладони и приблизилась к нему настолько, что он ощутил ее дыхание на своей коже. Рита повернула его лицо влево, тщательно рассмотрев пострадавшую щеку, а затем осмотрела его с другой стороны.
– Да уж, он основательно над тобой потрудился.