Семь преступлений в Риме

Прево Гийом

Зажимая нос, из-за его спины выдвинулся Балтазар.

— Это правда, капитан. Здесь все знают его. Это дом старухи Джульетты.

Барбери раздраженно передернулся.

— Да знаю я… Нет ли чего поновее…

— Капитан, — продолжил Балтазар, — я хочу сказать… дело в том, что Джульетта не просто старуха… Джульетта — мать Гирарди, обжигальщика!

11

Что сказать о последующих днях?

Великое смятение охватило город, изменилась и моя жизнь.

После обнаружения тела Джульетты Гирарди уже невозможным стало и далее скрывать правду от римлян. Главный хранитель Рима, являющийся одновременно главой городской

администрации и представителем народа, сделал заявление на всеобщем совете о происшедшем. Он поведал эдилам — членам городского управления, — что после убийства Джакопо Верде в колонне Марка Аврелия были совершены еще два. Первое — на Форуме в рождественский вечер, второе — в квартале Святой Цецилии, вероятнее всего, в то же время. Жертвами двух последних, совершенных с особой жестокостью, стали две подозрительные личности, отличавшиеся алчностью и сластолюбием: ростовщик Джентиле Зара и сводница Джульетта Гирарди.

Состояние трупов и надпись, обнаруженная в колонне Траяна, позволяли предположить, что все три жертвы — дело рук одного и того же преступника. И если власти посчитали нужным не предавать огласке эти трагические события, то единственно с целью не испортить рождественские праздники, избежать паники и дать возможность полиции провести расследование в спокойной обстановке.

Благодаря стараниям главного смотрителя улиц оно в кратчайшие сроки увенчалось успехом. Таким образом, главный хранитель мог с полной ответственностью заявить, что виновник найден и заключен в тюрьму. Убийцей оказался обжигальщик извести из кампо Торрекьяно, совершивший убийства в состоянии приступа безумия; кровавые и чудовищные преступления были тем более отвратительны, что среди жертв оказалась и его собственная мать. Вышеназванный обжигальщик Дона-то Гирарди в настоящий момент находится в тюрьме замка Сант-Анджело в ожидании приговора.

Так что все собравшиеся представители местной власти могли оповестить жителей своих районов, что отныне порядок восстановлен, а виновный предстанет перед судом.

Однако официальные заявления не произвели на народ ожидаемого эффекта.

Наоборот, город наполнился слухами, часто самыми вздорными, касающимися, в частности, расчленения трупов. Много говорили о каннибализме — новое словечко, в происхождении которого виноваты дикари с Карибских островов, — о черных мессах и черной магии. На стенах домов пышным цветом расцвели надписи: «Eum qui peccat, Deus castigat».

Целые толпы любопытных скапливались в местах, имеющих отношение к «ужасным преступлениям», как их уже окрестили: у колонн Марка Аврелия, Траяна, Фоки и, конечно, у дома старухи Джульетты. Кое-кто пытался проникнуть внутрь, их забрасывали камнями, пытались поджечь, поэтому вокруг была выставлена круглосуточная охрана. Возникла даже своеобразная торговля: бродяги предлагали купить носовые платки, якобы смоченные кровью жертв.

Но самое худшее творилось у замка Сант-Анджело. Сперва отдельные личности — один-два человека, затем небольшие группки, а вскоре и свора фанатиков — сменяли друг друга и, изрыгая проклятия, пытались прорваться в место заточения Гирарди. Наиболее умеренные требовали четвертовать его, более радикальные были за то, чтобы содрать с него живого кожу, а останки пронести по городским кварталам. Солдаты на мосту Сант-Анджело прилагали все усилия, чтобы всеобщее возбуждение не переросло во всеобщую свалку. Тут и там вспыхивали потасовки, слышались оскорбительные слова в адрес властей, сея тревогу среди паломников, прибывших в Рим на новогодние праздники. Становилось очевидным, что гнев народа можно было смирить лишь казнью обжигальщика извести.

Что касается меня, то я готов был

поверить, что Гирарди виновен: об этом говорили бумажка, найденная у Джакопо Верде, непонятное обнаружение им убийства на Форуме, его родственная связь с Джульеттой.

Леонардо не разделял моего мнения.

— Не хватает слишком многих элементов, Гвидо, начиная с мотива этих трех убийств. Могу допустить, что сын убивает свою мать, ладно. Делает он это с особой жестокостью — тоже бывает. Но к чему соединять этот поступок с двумя другими, не менее ужасающими преступлениями? И в довершение всего самому заявить в полицию? Последнее действие не только безрассудно — оно самоубийственно.

— Возможно, он хотел отвести подозрения, которые могли пасть на него? Редко, но случается, что убийца во всеуслышание заявляет о своих злодеяниях.

— А что делать с тем мавром в маске удода? Ни один опрошенный в тот вечер не упомянул о примечательном росте, которым отличается обжигальщик?

— Речь может идти и о сообщнике, — выдвинул я еще одну версию.

— Сообщник… Гм-м… А почему бы и нет? Но меня занимает другое: ты обратил внимание, что главный хранитель всячески старался не затронуть Ватикан? Послушать его, так можно подумать, что все эти убийства — заботы лишь городской администрации. Насколько мне известно, Бибьена и Лев Десятый внимательно следят за расследованием.

— И вы считаете…

— …что мнение папы еще не сложилось и он избегает открытого вмешательства, дабы в дальнейшем не скомпрометировать себя.

— В том случае, если Гирарди окажется невиновен?

— Возможно. Подобная осторожность основывается на некоторых сведениях, известных ему и пока что неизвестных нам. Вспомним о таинственной пропаже, о которой говорилось на днях, — пропаже, которая вполне могла быть связана с этим делом. Пока ты жил на улице Сола, я провел собственное расследование среди окружения командора больницы. Кажется, церковные власти крайне озабочены пропажей какого-то священного предмета. Может быть, реликвии… точно не знаю. Зато мне известно, что в Ватикане сильно недоумевают, каким образом вещь эта была похищена. Некто ловкий и хорошо осведомленный смог проникнуть в место, считавшееся недоступным… Подделав ключи, быть может… Так что к портрету нашего преступника добавляются и такие детали, как ключи, неприступное место…

— Есть подозрение, что похититель реликвии мог таким же образом проникнуть внутрь колонн?

— Туда, а также в другие охраняемые места… Становится понятным беспокойство и сдержанность Бибьены в тот раз, в больнице Сан-Спирито: он старался не предать огласке тот факт, что кто-то свободно разгуливает по тщательно охраняемым местам Рима.

— Хранителя ключей допрашивали?

— Этим утром я поговорил с ним: считаю, его не в чем упрекнуть. Бибьена согласен со мной и продолжает доверять ему… Одним словом, Ватикан не торопится высказаться по поводу Гирарди: там желают удостовериться, что он — именно тот человек, который проходит сквозь стены.

— Значит, уверенности нет…

— Только сам папа мог бы тебе ответить.

— Но коль уж та реликвия и в самом деле пропала и если вор — не кто иной, как убийца, то как это все, по-вашему, связано?

— Абсолютно никак. Это единственное объяснение, которое я мог вывести из поведения Бибьены и курии.

— Стало быть, вы все меньше верите в виновность Гирарди?

— Увы, Гвидо! Я убежден, что настоящий преступник все еще на свободе.

Его соображения побудили меня продолжить поиски, и, преодолев колебания, я решил повидаться с неприятным мне Аргомбольдо. Была надежда, что он сможет дать мне информацию о существовании книг, где говорится о похожих преступлениях.