Семь пятниц на неделе
Шрифт:
– Его зовут Эдуард, – догадался Дебрен, приглашая всех в зал, так как уже стали впускать зрителей.
– А вот и я! – хлопнул его по спине шеф Карлос.
– И ты здесь? – удивился Дебрен.
– А что ж, мне отделяться от коллектива? Вечер выдался свободный. Да и тебя хотел увидеть…
– Давно не виделись, – хмыкнул Дебрен.
– И заодно спросить, поговорил ли с Вилли. Кстати, где он?
– Не знаю, сам его ищу. Обязательно должен быть здесь… Я ему сейчас позвоню, пока не начался спектакль… Странно, недоступен.
– Что-то мне неспокойно, – почесал затылок шеф. – Говорю же, у меня какое-то неприятное чувство. Меня из управления заранее предупредили, что голову снесут,
– Да ладно тебе… Сам же знаешь, волноваться нечего. Когда я видел его в последний раз, за Вилли следовал автомобиль со слежкой. Думаю, что, если бы что-то случилось, тебе бы уже сообщили…
Тут к мужчинам присоединилась Лора в красивом черном платье. Ее глаза искрились, она уже поделилась со знакомыми ей женщинами новостью, что скоро летит в Париж. По всему было видно – супруга комиссара находится в предвкушении развлечений.
– А тут очень неплохой зал, любимый. Здравствуйте, Карлос.
– Лора, ты великолепна! Я, пожалуй, накажу твоего мужа за то, что он так редко выводит такую красавицу в свет! – галантно поцеловал ей руку начальник участка.
– А это и от вас зависит, дорогой мой, – кокетливо улыбнулась Лора. – Мы отпуск-то выпросили впервые за долгое время!
– Ты же знаешь, твой муж незаменим.
Они уселись в бархатные кресла и погрузились в ожидание, которым был просто пропитан воздух театра перед началом действа. Люди спешно обменивались последними новостями, понимая, что разговор должен будет прекратиться после третьего звонка. Зрители, идя на спектакль, принарядились, а старинный театр с уютным залом настроил всех на нужную волну. Дебрен чуть не свернул себе шею, высматривая Вилли, но так и не нашел. Зато заметил в первом ряду очень эффектную брюнетку с красивой прической и породистым лицом. В глазах ее сквозило странное выражение – предвкушение чего-то… чего-то этакого. Комиссар узнал ее, так как уже видел, – Татьяна Ветрова, русская актриса. Только непонятно, почему она сидит в зале, а не находится за кулисами. Но времени размышлять на эту тему не было, в зале погас свет, и начался спектакль. Воцарилась уважительная тишина.
На сцене показалась очень красивая молодая актриса в платье, стилизованном под девятнадцатый век, которое смотрелось на ней как седло на корове. То есть совершенно современная внешность, особенно сильно накрашенное лицо с натянутой от ботокса и гиалуроновой кислоты кожей и жеманные жесты никак не сочетались с одеждой и прической. Сразу чувствовалось несоответствие. Актриса принимала заученные позы, которые, по всей видимости, долго репетировала перед зеркалом и которые должны были выгодно подчеркивать ее фигуру, что выглядело очень неестественно и вульгарно. Вообще слово «вульгарно» было первым приходившим на ум при виде этой актрисы и ее игры, вернее – чистого жеманства. А вот партнер ее, мужчина в возрасте, поразил собравшихся тем, что все произносимые монологи обращал только к сидящей в первом ряду даме, явно не являвшейся участницей спектакля. Мало того – он и диалоги, что его герой должен был бы вести с молодой героиней, как бы вел с той же красивой брюнеткой в возрасте, находившейся в зрительном зале. Люди не понимали, почему так происходит. Потом решили, что такова задумка режиссера. Но молодая актриса выдала выражением своего лица – нет, это не было запланировано. А еще она начала громче говорить, фактически истерить, становиться на пути следования взглядов пожилого артиста на даму в первом ряду, то есть спиной к залу. Татьяна же сидела совершенно безмолвно с блаженной улыбкой на лице, принимая тем не менее участие в спектакле, пусть и пассивное.
Люди с задних рядов приподнимались с кресел, пытаясь разглядеть ту, к которой
Карлос даже вытирал слезы, выступившие от смеха, и ажиотированно воскликнул:
– Вот дает!
Затем начальник полицейского участка, немного успокоившись, повернулся к комиссару.
– Слушай, Дебрен, а что ты имел в виду, когда говорил об автомобиле, следовавшем за Вилли? Кто-то организовал за ним слежку и мне ничего не сообщили? Что за самодеятельность?
– Так это не вы послали тот старенький «БМВ»? – ахнул Листовец, мгновенно бледнея.
– Какой еще «БМВ»? У нас отродясь такого не было… Что ты видел-то? Кто-то за Вилли следил?
Мгновенно лоб комиссара покрылся капельками пота, а в глазах у него потемнело, словно в зале снова погасили свет.
– Мальчики, можно хоть здесь не говорить о работе?! – с раздражением в голосе сказала Лора. – Тут и так настоящее шоу, хоть вы цирк не устраивайте!
На сцену вылетел красный как вареный рак Эдуард Эрикович и на английском языке, постоянно сбиваясь, попытался успокоить зал, чтобы продолжить спектакль. Но его суетливые движения, вспотевшее лицо и путаная речь вызвали у зрителей новый приступ гомерического хохота. Люди по-своему расценивали происходящее на сцене – как своеобразный балаган.
Но Дебрена все это уже не интересовало, он реально запаниковал. Его шеф сразу это заметил.
– Что-то случилось?
– Я же говорил: на мою просьбу Вилли отреагировал так же, как на твою, – от охраны отказался. Но когда он меня вез, я заметил, что за нами следует автомобиль, и решил, что вы приказали негласно за ним присматривать… Однако раз вы никого не посылали, то, значит, за ним снова следили преступники! А я так спокойно ушел! И вот Вилли нигде нет, его телефон не отвечает!
– Серьезное дело… – забеспокоился и Карлос. – Давай-ка всех наших соберем… Хорошо, что все здесь! Только где теперь искать Вилли?
– Ничего, найдем. Я подозревал, что он от охраны откажется, и решил подстраховаться – засунул ему в карман «жучок». Так что легко обнаружим его.
– Или его тело… – нахмурился Карлос.
– Да что ж такое происходит? Вилли все время похищают, то утопить пытаются, то в лесу зарыть…
– Все, пошли! – скомандовал шеф.
– Но ведь нужен прибор, чтобы отследить сигнал «жучка», – развел руками Дебрен.
– У меня в машине есть. – Карлос поспешил по проходу, а Дебрен за ним, бросив на ходу:
– Прости, дорогая… Не знаю, чем тут все закончится, но встретимся дома.
– Опять?! Ты даже в театре меня бросаешь?! – перехватило у той дыхание.
– Извини, дела…
– Я не полечу с тобой в Париж! Мне надоели твои дела! – начала истерично выкрикивать Лора, но ее крики потонули в общем шуме, царившем в зале.
Дебрен был рад, что больше не слышит ее нескончаемые жалобы, мол, у него все вопросы касаются жизни и смерти, что ему всегда есть дело до чужих людей, только не до нее, что она устала и больше так не может. Комиссар полиции знал претензии и упреки жены наизусть.