Семь раз отмерь

Чейз Джеймс Хэдли

– Несколько вяло. Сейчас ведь только начало сезона. Но антиквариат скоро пойдет. Богачи возвращаются на следующей неделе.

– Я имею в виду… дела, – подчеркнул Хэддон, впиваясь в Клода серыми глазами.

– Ах это! – Клод помотал головой. – В данный момент ничего. На самом деле я бы поработал, если бы что подвернулось.

Хэддон раскурил сигару и один долгий момент выпускал дым.

– Я тут все пытался решить: ты или Эйб Сейлизман.

Клод дернулся. При имени Эйба Сейлизмана у него неизменно сводило скулы, поскольку Сейлизман, несомненно, был крупнейшим барыгой

в Нью-Йорке. Много раз он обставлял Кендрика в масштабных делах. Эти двое ненавидели друг друга, как мангуст и змея.

– Ну что ты, шери, – сказал Клод вслух. – Зачем же тебе сотрудничать с этим дешевым мошенником Эйбом. Ты ведь знаешь, что он не даст тебе настоящей цены. А я разве когда-нибудь тебя надувал?

– У тебя ни разу не было такой возможности, как и у Эйба. Речь идет о том, чтобы заработать много и быстро. Стоит товар шесть миллионов. – Хэддон выпустил облачко дыма. – Я хочу три из них.

– Шесть миллионов – сумма вполне реальная, – медленно проговорил Клод, акулий разум которого уже заработал. – Зависит, разумеется, от товара. Знаешь, Эд, на что-нибудь особенное тут готовы потратить много денег.

– А в Нью-Йорке в данный момент таких денег нет. Именно поэтому я пришел со своим предложением сначала к тебе.

Клод продемонстрировал свою дельфинью улыбку:

– Я это оценил, мальчик мой. Расскажи.

– Выставка из Эрмитажа.

– А! – Алчный взгляд Кендрика потух. – Очень милая. У меня имеется каталог. – Он выдвинул ящик стола и вытащил толстую брошюру в глянцевой обложке. – В самом деле, очень милая выставка. Красивые экспонаты. Жест в поддержку разрядки напряженности. Русское правительство присылает лучшие произведения искусства, чтобы граждане Соединенных Штатов Америки могли восхититься. – Он пролистал красочные страницы с иллюстрациями. – Великолепно. Тысячи людей получат выгоду от этого прекрасного сотрудничества между двумя самыми могущественными державами. – Он поднял глаза и поглядел на улыбавшегося Хэддона. – Да, но точно не ты, точно не Эйб и точно не я. – Он вздохнул и отложил каталог.

– Ты уже закончил трепаться? – поинтересовался Хэддон.

Клод снял свой парик, уставился на него, затем криво нахлобучил парик обратно на голову.

– Просто рассуждаю, дорогой Эд. Я часто мыслю вслух.

– Посмотри на страницу пятьдесят четыре, – посоветовал Хэддон.

Клод облизнул толстый палец и перелистнул страницы каталога.

– Да. Очень мило. Что тут написано? Икона, дата создания неизвестна, считается самой ранней из всех сохранившихся. Известно, что принадлежала Екатерине Великой, которая очень дорожила этой иконой. – Он поглядел на иллюстрацию. – Выполненное на дереве живописное изображение неизвестного русского святого. Великолепная сохранность. Размер восемь на десять дюймов. Не всякому такое понравится. Толпа пройдет мимо. Для коллекционера весьма интересный экземпляр.

– На открытых торгах она стоила бы двадцать миллионов долларов, – негромко заметил Хэддон.

– Согласен, однако русские, очевидно, не собираются ее продавать, мальчик мой.

Хэддон подался вперед, и его серые глаза сделались похожими на острые концы сосулек.

– А ты сможешь ее продать, Клод?

Кендрик почувствовал, что, несмотря на кондиционер, слегка вспотел. Он вынул из кармана шелковый носовой платок и промокнул лицо.

– Продать можно что угодно, однако достать эту икону будет проблематично.

– Не думай о проблемах. Она твоя за три миллиона, – сказал Хэддон.

– Давай я налью тебе еще, Эд. Такое нужно немного обмозговать.

Он тяжело затопал к бару и снова наполнил бокалы, не переставая напряженно размышлять.

– У меня мало времени, – сказал Хэддон, принимая у него стакан. – Выставка закрывается через две недели. Либо ты, либо Эйб.

Клод вернулся за свой стол и сел.

– Давай-ка взглянем на это дело повнимательнее, Эд, – предложил он. – Я был в Музее изящных искусств, когда год назад ездил в Вашингтон. Мне показалось, что у них там впечатляющая система охраны. Насколько я понял из того, что пишут газеты, меры безопасности по случаю выставки были усилены и шанс украсть что-либо сводится к нулю.

Хэддон кивнул:

– Ну да, разумеется. Я вникал в этот вопрос. Там не только увеличен штат охраны музея, но даже привлечены федералы и ЦРУ, повсюду понатыканы копы в штатском. И это еще не все: для пущего веселья русские прислали пятерых собственных копов. Всех посетителей проверяют. Никому не разрешено проносить с собой сумки, даже дамские сумочки. Все посетители проходят через электронную рамку. Да, признаю, они проделали внушительную работу.

Клод вздернул жирные плечи:

– Значит…

– Да. Мне нравится красть то, что украсть невозможно, Клод. Ни разу еще я не остался без добычи, и я говорю тебе: если ты сможешь продать икону и заплатить мне три миллиона баксов, переведя на мой швейцарский счет, то икона твоя.

Клод мысленно перечислил разные крупные кражи, совершенные Хэддоном. Он припомнил пятифутовую вазу эпохи Мин, которая пропала из Британского музея. Спланировано все тогда было просто гениально, однако он все равно сомневался. На этот раз будет по-другому – опаснее, поскольку замешана политика.

– Ну, предположим, ты заполучил икону, Эд, – осторожно начал он. – Не мне тебе рассказывать, что похищение спровоцирует международный скандал, или, скажем иначе, катастрофу. Полыхать будет жарко.

– Это уже твои проблемы, Клод. Когда я отдам икону тебе, ты и будешь заливать пожар, впрочем, если не хочешь, так и скажи, и я пойду к Эйбу.

Кендрик колебался, но затем мысль о прибыли в три миллиона долларов пересилила осторожность.

– Дай мне три дня, Эд. Я должен переговорить с парой клиентов.

– Разумно. Я остановился в отеле «Испанский залив». Только ответь мне не позже вечера пятницы. Если найдешь подходящего клиента, я доставлю икону к следующему вторнику.

Кендрик утер с лица пот.

– Только чтобы успокоить меня, скажи, дорогой Эд, как ты собираешься это осуществить?

Хэддон поднялся с места:

– Позже. Ты сначала найди клиента, а уж потом поговорим о способах и средствах. – Он окинул Кендрика долгим взглядом. – Я это сделаю. Тебе не стоит беспокоиться. Пока. – И он ушел.