Семь раз проверь... Опыт путеводителя по опечаткам и ошибкам в тексте
Шрифт:
«...Небольшой пароход тысяч (тонн) на шесть водоизмещения», — пишет автор путевого очерка, не представляя себе реальных размеров этого «небольшого» парохода, равного по водоизмещению легкому крейсеру.
Участившиеся в печати преувеличения или преуменьшения нередко вызывают протест со стороны самих читателей, которых коробит безответственное манипулирование с настоящими мерами.
Прочитав в воспоминаниях одного деятеля военных лет, что «колхозники Беломорского района послали славным защитникам Ленинграда 1000 тонн рыбы. Этот подарок был поистине скромным», бывший член Военного совета Карельского фронта генерал-майор запаса Г. Куприянов на страницах «Военно-исторического
Недостаточно внимательны в редакциях к порядку слов в предложениях. А бывает, что легкая перестановка слов приводит к забавным алогизмам.
«Премии за пьянство лишили и второго слесаря — Жарова».
Смысл информации, правда, не утрачен, но прежде чем он дойдет до читателя, на лице последнего появится усмешка. «Премия за пьянство» — надо же до такого додуматься!
Встречаются в печати и логико-стилистические ошибки, связанные с контаминацией, то есть возникновением нового выражения (или формы) путем объединения элементов двух несхожих выражений.
«Он с шашкой наперевес мчался на „беляков“».
«Этот случай явился последней каплей, перевесившей чашу весов».
«Смоленский позвонил в дверь...»
В первом предложении объединены два вида оружия — шашка и пика, и в выражении «мчаться с пикой наперевес» шашка, вопреки логике, заменила пику. Во втором — капля, переполнившая чашу, вызвала по ассоциации образ весов, что привело к искажению устойчивого фразеологического оборота. Наиболее типичен третий пример: по прихоти десятков авторов бессмысленный «звонок в дверь» (или «звонить в дверь») активно вытесняет давно закрепившийся в литературе и вполне естественный «стук в дверь».
Нам захотелось проверить, позволяли ли себе так выражаться русские дореволюционные писатели или советские писатели в довоенную пору. И представьте, в сотнях просмотренных книг не к чему было прицепиться. Вот как, например, строил фразу советский писатель старшего поколения Николай Никитин: «Бабушка Настя позвонила. Дверь открылась...»
Для пытливого ума особый интерес представляют сложные для распознавания ошибки, которые можно отнести как к фактическим, так и к логико-стилистическим. Пройти мимо них, конечно, легче, чем заметить и вдобавок доказать, что это недосмотр, неувязка, нонсенс. Выяснение истины — занятие не только полезное, но и приятное. Какое высокое удовлетворение испытываешь, когда автор соглашается, что так оставить и в самом деле нельзя!
«Паша по выработанной привычке начал поспешно прятать за спину трехлитровую банку с виноградным соком, но это ему плохо удавалось».
Это легче написать, чем проделать (хотя бы руками персонажа рассказа). Такой цирковой фокус вряд ли получится далее с пустой трехлитровой банкой, а тем более с тяжелой и неудобной емкостью, наполненной виноградным соком. Желающие могут проверить это экспериментальным путем в ближайшем продуктовом магазине.
«Догоняли машины, цепляясь на ходу за борта и повисая на подножках».
Подножка автомашины находится в каких-нибудь тридцати-сорока сантиметрах от земли. Физически невозможно на ней повиснуть. Автор охотно принял сделанное замечание
Несколько сложнее ход рассуждений в следующем примере: «Орлов вручает пробитый осколком комсомольский билет комиссару госпиталя. Осколок попал в медаль „За оборону Ленинграда“, которую он носил в кармане гимнастерки вместе с документами».
Самый факт не вызывает ни малейшего сомнения. Но автор очерка проглядел логическую неувязку, допустив сосуществование двух моментов, один из которых противоречит другому. Комсомольский билет был вручен комиссару госпиталя — значит, этот факт имел место ранее октября 1942 года, так как с того времени институт комиссаров в Красной Армии был упразднен. Но в таком случае в кармане гимнастерки не могла лежать вместе с комсомольским билетом медаль «За оборону Ленинграда», учрежденная Указом Президиума Верховного Совета СССР 22 декабря 1942 года (вручение ее началось с весны 1943 года). Таким образом, неоспоримо, что автор очерка «домыслил» либо ту, либо другую подробность.
Надо признаться, что не всякий раз удается вскрыть и «разоблачить» ошибку посредством строго логических рассуждений. Возможно, что в редакционной спешке не всегда хватает времени, чтобы сопоставить отдельные слова или факты и убедиться в их несовместимости. Но в борьбе за точность текстов никак нельзя отказываться от оружия логики, тем более что несколько лет назад работники печати получили отличное подспорье в виде труда В.И. Свинцова «Логические основы редактирования текста» [101].
Как известно из опыта, ошибки, для выявления которых приходится поднимать весь арсенал логических доказательств, в общей массе составляют не столь значительную величину.
Но, доискиваясь их корней, мы тем самым обостряем свои мысли и чувства, приучаемся «брать след» по едва уловимым деталям. Не сомневаюсь, что это хорошая школа для повышения профессионального мастерства дозорных печатного слова любого ранга и звания.
Мало исследован разряд ошибок технического происхождения, связанных со спецификой языка типографии. Выше мы показали, как может исказить смысл информации неумелое использование выделительных шрифтов. Но техника полиграфии, если как следует не овладеть ею, может «подставить ножку» и в других ситуациях.
Пропуск части предложения или строки в процессе набора и верстки — это ошибка всецело техническая, но как она отзывается на содержании, как страдает от нее правильность авторского текста!
Если бы, например, редакторы нескольких изданий сочинений И. С. Тургенева лучше были осведомлены о тривиальном промахе наборщиков, они более восьмидесяти лет не ломали голову над непонятным местом в рассказе «Петушков»: «...пришел в булочную и начал читать ей роман Загоскина». Разводили руками, сверяли с более ранними публикациями, подозревали описку автора. Наконец, одному из тургеневедов удалось напасть на печатный источник, в котором все было ясно: «...пришел в булочную и, как только улучил свободное время, усадил Василису и начал читать ей роман Загоскина».
«Механизм» ошибки заключается в том, что глаз наборщика запнулся на первом союзе «и» и перескочил к тому же союзу строчкой ниже в оригинале, в результате чего из набора и исчезли восемь слов. Видите, как важно вникать даже в технические особенности дела, чтобы быстрее находить и устранять ошибки!
В заготовках для этой книги у меня накопилось немало газетных и журнальных вырезок с фото и рисунками, подписи под которыми расходятся с тем, что изображено. Такие расхождения неизбежно возникают, если редакционные работники ленятся сверять одно с другим.