Семь шагов до тебя

Ночь Ева

Её слова окатывают меня ледяным дождём. Что он ей сказал обо мне? Или что она вообразила?.. Что я его новая сексуальная игрушка?.. Нужно дать ей понять, что она ошибается.

– Думаю, Стефану Евгеньевичу безразлично, какое на мне будет бельё, – осторожно подбираю слова. – Поэтому, возможно, нужно подобрать что-то попроще? Демократичнее?

Она запинается и застывает, словно с разбегу наткнулась на толстое стекло, которое не заметила сразу. Затем бросает на меня быстрый взгляд и качает головой.

– Давайте мы всё же сделаем так, как

сказал он, – мягко выговаривает Инна Георгиевна и кивком указывает продавщице, чтобы упаковала то, что она для меня уже выбрала. Слишком большую кучу всего. И это «всё» – только бельё, к одежде мы ещё и не приступали.

– А как он сказал? – спрашиваю, чувствуя, как промерзает всё внутри.

– Купить всё самое лучшее, – уверенно выдаёт его помощница и ободряюще улыбается: – Доверьтесь мне, и мы сделаем всё правильно, как надо.

Хотела бы ещё и я знать, как надо и зачем.

Глава 17

В тот день Инна Георгиевна разошлась, будто задалась целью опустошить элитные магазины, где пылилась одежда моих размеров.

Моего мнения она не спрашивала – руководствовалась своим вкусом и какими-то только ей одной понятными критериями. А на робкую попытку завладеть хотя бы парой удобных джинсов, мягко покачала головой:

– Стефан Евгеньевич особенно подчеркнул: платья и никаких брюк. Но мы всё же рискнём, подберём вам пару брючных костюмов.

На большее её азарта не хватило, а спорить я не стала. Спокойно выдержала марафон, смотрела на себя в зеркало, плыла по течению вкуса неймановской помощницы и чувствовала себя чужой на этом празднике жизни.

– В салон красоты? – спросила Инна, когда уложила в машину последнюю партию пакетов.

– Домой, – устало откинулась я на сиденье авто. Магазины вымотали меня окончательно.

– Как скажете, – не стала настаивать моя спутница. В отличие от меня она выглядела бодрой: многочасовой поход нисколько её не утомил.

В неприступной крепости она лично распорядилась, чтобы уже мои вещи разложили и развесили в шкафу, осталась на обед, мило щебетала с Лией и охранниками и отчалила, пожелав мне хорошего настроения. Видимо, моя кислая рожа всё же её задела. Наверное, она восторгов ждала или дифирамбов, а я не смогла выдавить из себя ни то, ни другое.

К вещам я так и не притронулась. Даже не разглядывала, чтобы не соблазниться. Не такая уж я равнодушная к шмоткам, как оказалось. Соблазн был, но я решила не искушаться. Как-нибудь переживу.

Оставшиеся дни я потратила на изучение дома. Не наглела, но всё же прошлась по этажам. Я уже знала: прислуга в доме не остаётся. Кто приезжал на работу, а кто жил в отдельных домиках на территории неймановской крепости. У меня были отдельные апартаменты, и это снова наталкивало меня на всякие ненужные размышления.

Наверное, я искала смысл там, где его не было. Это я ненавидела Неймана. Он же меня всего лишь подобрал с улицы. По каким мотивам – не важно. Может, я действительно напомнила ему погибшую родственницу,

и он пожалел меня.

Жалеющий Нейман в голове у меня не укладывался, но, если разобраться, что я знала о нём? Только то, чем кормили нас СМИ, жёлтые статейки в Интернете. Заглянуть глубже я не могла – не имела возможности подобраться близко. Слишком он большая величина для такой козявки, как я.

У меня есть шанс подобраться к Нейману поближе. И если я сделаю всё правильно, смогу и понять, и осуществить мечты, которые я вынашивала в себе много лет.

Он вернулся внезапно – на девятый день своего отсутствия.

По обыкновению я задержалась после ужина у Тильды. Сидела в удобном кресле-качалке – облюбовала его. Мне нравилось покачиваться. Кресло скрипело, тёплый плед в полоску согревал плечи, а Чертяка – колени. Нажравшись, кот любил поспать. Я обожала, когда он выказывал доверие и, потоптавшись, скручивался толстой запятой на мне. Ещё один маленький ритуал, греющий сердце.

– Когда-нибудь у меня будут и кот, и собака, – я совсем не собиралась делиться со старухой своими мечтами, но так вышло – видимо, я хотела проговорить вслух то, что давно засело во мне.

Я много что рассказывала от скуки и невозможности её пробудить. Пыталась хоть как-то достать, достучаться, а она не поддавалась. Я уже и сомневалась, что хитрит. Возможно, в тот раз, просветление нашло на неё случайно или внезапно, и всё откатилось туда, где ему и положено было быть.

– Не знаю, зачем мне это нужно, – осторожно касалась я пальцами ушей Чертяки. Тот недовольно ими дёргал, и острые когти входили в кожу через плед и джинсы. – С собаками столько проблем. Гулять, кормить… К тому же, щенки грызут мебель, но я бы попробовала. У меня никогда не было ни кота, ни собаки. Да что там: ни отца, ни матери, только бабушка. Но когда-нибудь всё будет.

Не знаю, что заставило меня обернуться. Может, заметила что-то краем глаза или скрипнул пол. Нейман стоял в дверях, сложив руки на груди, словно никуда и не исчезал. Всё такой же: грозно-холодный, огромный, как небоскрёб, обломок скалы, что застрял случайно в проходе.

Я дёрнулась непроизвольно. Сердце понеслось вскачь от испуга. Как долго он там стоит и что слышал?

– Привет, – сказал он так, будто делал это каждый день. От его голоса дрогнул кот на коленях, навострил уши, а затем рванул торпедой к хозяину.

Я никогда не видела подобного циркового номера. Чертяка потёрся о ноги Неймана, мяукнул, словно ябедничая, и совершил гигантский прыжок – прямо хозяину в руки. Нейман кота поймал, потрепал между ушей, заглядывая в глаза.

– Надеюсь, ты никого не обидел, пока меня не было, – произнёс он, и я моргнула от неожиданности: Нейман улыбался.

До меня не сразу дошло, что я залипаю. Зависаю, заглядываясь на его улыбку, лицо, что преобразилось и перестало быть маской. Я никогда его таким не видела, нигде. Ни на одной фотографии, а я пересмотрела их тысячи, наверное.