Семь шагов до тебя
Шрифт:
Наверное, мне придётся нелегко. Он большой, а я маленькая. Но страха не было. Вообще. Я его потеряла вместе со стыдом. Потому что извивалась под ним и стонала, когда он ласкал языком мою грудь, теребил зубами соски, прокладывал поцелуи по рёбрам, животу и ниже.
Касался пальцами меня там, между ног. Я это уже проходила с ним и выгнулась, давая ему возможность ласкать меня ещё интимнее. Когда он стянул с меня бюстгальтер и трусики, я не поняла – слишком ушла в собственные ощущения.
Но нет. Оказывается, я не утратила стыд, когда Стефан коснулся меня языком
И я сдалась. Позволила ему. Развела ноги шире. Язык его кружил, делал толчки, поднимая волны, от которых мне не убежать. Наоборот: хотелось идти навстречу. Я и сама не поняла, когда начала двигать бёдрами ему навстречу. С губ моих срывались стоны.
Перед тем, как сорваться в разноцветную пропасть, я прикрыла глаза. Позволила, чтобы волны захлестнули меня, взорвались внутри, сотрясли тело. Это был какой-то сумасшедший по своей силе оргазм. Я кричала, содрогаясь. Хватала руками его голову. Прижимала к себе.
Я теперь понимала, почему он никогда ни к чему не принуждал женщин. После такого хотелось дать ему гораздо больше, чем просто расставить ноги. За ним хотелось ползти, умоляя. Ему хотелось отдаваться и сполна получать взамен.
И дело не в простой физиологии. В нём жила какая-то мощная притягательная харизма, то, что делало Неймана уникальным, не похожим на других. Лидер. Мощное обаяние. Что-то такое неуловимое, что заставляло подчиняться, следовать за ним голыми ступнями по осколкам или пылающим камням и не чувствовать боли.
Он вошёл в меня одним толчком. Боль была. Сильная, но какая-то правильная. И я понимала: я её переживу, но никогда не стану прежней. И дело не в утрате девственности. Всё, что происходило между нами, гораздо глубже. По крайней мере, для меня.
– Моя, – сказал он, замирая. – Припечатал. Утвердил. Поставил точку. – Ника? – нет, всё же ему нужны подтверждения.
– Твоя, – произнесла звонко, на высокой ноте.
И тогда он начал двигаться. Вначале медленно, но так красиво, что захотелось плакать. Как жаль, что слёзы не могут прорвать барьер, дать облегчение.
Мне было больно, но я наслаждалась тем, как перекатываются его мышцы под кожей. Ласкала его руками, чувствовала жар и нечеловеческую мощь. Будто он не мужчина вовсе, а красивое, завораживающее животное.
До восторга, до криков, что рвались изнутри, но я лишь кусала губы, не давая им родиться. Лучше ему не знать, как глубоко он в меня проник. Как сильно он меня зацепил.
Всё закончилось быстро. Нейман ускорился, задышал рвано, а затем вышел из меня, содрогаясь и сжимая меня в объятиях.
Я чувствовала его горячее семя у себя на бедре, ближе к животу. Прижимала к себе и почему-то думала, что нет сейчас человека роднее, чем этот странный, так и не понятый мною до конца мужчина.
Мужчина, что сделал меня женщиной. Мужчина, что может быть сильным и слабым одновременно. В
Простит ли он мне, что я увидела и познала его таким?..
Глава 56
Он уносит меня в ванную комнату, моет, как ребёнка, но в его прикосновениях нет ничего отеческого. Концентрация греха. Интерлюдия секса. Волнующий концентрат его сдержанности, но обещания чего-то большего, чего я ещё никогда не испытывала.
Я живу этими мгновениями. Дышу его аурой, впитываю запах. Да что там – он и так во мне, в каждой поре, в каждом вдохе. Я тоже хочу его касаться и позволяю себе это.
У него серые глаза. В них нет ничего холодного или запечатанного наглухо. Взгляд Стефана омывает меня, как океан. Серый, безбрежный, с синими искрами, мягким свечением и нежностью, что сквозит в его глазах, передаётся рукам, что водят по моему телу мочалкой.
Он моет меня всю, даже там, куда я всё ещё стесняюсь его пускать.
– Всё хорошо. Доверься мне. Не бойся, – просит он негромко, и я сдаюсь.
Стефан гладит меня, пальцы его, вначале деликатные, становятся настойчиво-требовательными, и я перестаю сопротивляться, отдаюсь ему открыто, не скрывая стонов, что рвутся из меня, получаю разрядку. Она как молния. К этому, наверное, никогда не привыкнуть.
– Вот теперь хорошо, – бормочет он, целуя меня в мокрые волосы.
Я знаю: он больше не прикоснётся ко мне. Не захочет больше. Вернее, хочет, но не сделает больно. Откуда это в нём, жёстком и неуживчивом Неймане? Вот эта деликатность, осторожность, безграничная нежная щедрость?
Стефан снова уносит меня в спальню. В свою.
– Будем спать вместе, – говорит резко, будто я спорю или сопротивляюсь. – В одной постели, Ника. Ты и я.
Я молчу. Взгляд мой прикован к белой простыне. Там пятно крови. Моей крови. Почему-то неловко, хочется спрятаться. Что я и делаю, уткнувшись Нейману в плечо. В коконе из полотенца и его рук безопасно.
Он всё правильно понимает. Вот такая между нами связь. Кто бы подумал. Усаживает меня в кресло, а сам сдирает испачканную простынь одним движением. Достаёт свежую. Сам застилает. За этим наблюдать – странно. Никогда не думала, что он умеет это делать.
Но он и кофе мне варил. Так что полон маленьких сюрпризов. Я-то всегда думала, что большие деньги автоматически предполагают беспомощность в житейских мелочах.
А потом он делает это – надевает мне мамины бусы.
– Я так хочу. Пожалуйста, не спорь.
Нет у меня сил спорить и противостоять, а для него это что-то значит. И, может, это действительно очень важный подарок, чья ценность измерена не в деньгах.
Стефан прижимает меня к себе. Мы лежим рядом, прикипая друг к друг обнажённой кожей. У меня нет ничего, чтобы прикрыть наготу. Я бы, наверное, предпочла б пижаму или хотя бы короткую сорочку на худой конец. Но всё там, в другой комнате. И я точно знаю: он не разрешит мне туда уйти. Ему важно, чтобы я побыла рядом, именно сейчас, в эти короткие часы, что отпущены нам до утра.