Семь смертей доктора Марка
Шрифт:
– Ну что вы, гражданочка, мы вас так не бросим посреди перрона. Если мы взялись, то уж до извозчика вас сопроводим.
– Спасибо большое. Я вот одна с детьми, а они ещё маленькие, вы же видите, так бы я ни за что вас тревожить не стала. А вещей много потому, что в Москву мы, наверное, уже не вернёмся. Да мне всё равно, где жить, лишь бы мужа отпустили. Там же разберутся, да? У нас же всё по закону, правда? Его же отпустят?
– Ну конечно же, разберутся! Разве наши органы будут держать в заключении невиновного? Вы не волнуйтесь, если он невиновен, то его обязательно отпустят. А как он вас найдёт? Вы кому-то сообщили, куда поехали?
– Нет. Родителей у него нет, умерли, а остальные родственники мне даже дверь не открыли. А у меня еды для детей совсем не было. Я даже
– Ну вот, гражданочка, и извозчик! Давайте мы вам погрузить поможем. Прощевайте. Ждите мужа. Если невиновен, то обязательно вернётся. И верьте, пожалуйста, в советскую власть.
Марк смотрел вслед отъезжающей бричке. Вот так вот помогаешь незнакомому человеку и поди знай, что у него происходит. А сколько было отчаяния и недоверия в её глазах, когда дядя упомянул советскую власть. Неужели ошибка, произошедшая с её мужем, могла так озлобить эту молодую женщину? Ведь сама же говорила, что выросла в детдоме. Не сама же она росла, кто о ней заботился-то, кроме советской власти?
– Марик! Заснул, что ли? Запрыгивай!
Марк запрыгнул в бричку, поставил в ногах чемоданчик и стал наблюдать за непривычным пейзажем вокруг. Дома, в отличие от Ленинграда, где кварталы прерывались каналами, здесь тянулись длинной чередой и были не такими ухоженными, как в северной столице. Люди, сразу видно, одеты по-другому. Да и сам дядя одет довольно просто, хотя должность у него для своих лет вполне солидная – директор автомобильного института. Звал к себе в институт, туда бы он Марка без особых проблем пристроил, но нет у Марка такой уж большой тяги к автомобильной технике. Если б можно было купить себе авто, такое, как в тех смешных иностранных фильмах, которые он крутил в своей кинобудке, то тогда другое дело, а так – не его это. Конечно же, мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор, но тяги к технике (дальше увлечения работой киномеханика) он не испытывал. Крутить кино – милое дело! Зарядил бобину, перемотал просмотренную и сиди себе, отдыхай. Он так на работе к экзаменам и готовился: зарядит новую часть – и снова в книги. Несколько раз не запустил так вовремя следующую часть. Что только ему из зала не кричали. Сапожник – это самое безобидное из всего, что он услышал. Он даже не раз представлял, как из него варят мыло – так красочно рабочая интеллигенция расписывала этот процесс из зала. Но зато зарплату какую-никакую имел и фильмы все новые пересмотрел и художественные, и документальные. Совсем недавно начали приходить документальные фильмы о гражданской войне в Испании. Симпатии всех советских людей были на стороне республиканцев. Да и как могло быть иначе, не поддерживать же режим Франко, угнетающий рабочий класс и крестьян? Какие красивые, воодушевлённые лица. Вот это люди, вот это события! А здесь сидишь над учебниками в благополучной стране, где всё для народа, где единственная забота – хорошо подготовиться к экзаменам. Да и то, он поступать в Москве побоялся, поехал в провинциальный Саратов. Этим испанским ребятам его бы проблемы.
– Марик! Очнись! Ты о чём задумался?
– Ой, дядя Евсей, извините, улетел.
– Что, о Ленинграде-красавце вспомнил? Ну ничего, у нас тут тоже не деревня. Освоишься, приживёшься, ещё и уезжать не захочешь. Нашей семье здесь нравится, река у нас знаешь какая? Вот то-то и оно! Я сначала тоже не мог привыкнуть, а сейчас никуда отсюда и уезжать не мыслю. Выйдешь на берег Волги – ух, какие просторы! Да ладно, ты и сам увидишь. Давай, рассказывай, как там мать, как Миля, совсем невеста поди? Да и ты уже не мальчик, невеста есть? До сих пор нету?
Приходи в себя, я понимаю, что для лечения душевных ран нужно время. И воздух нужен, наш волжский воздух и водичка наша! Вот пока лето не кончилось, мы с тобой ещё искупаться сходим, поди в Неве много не накупаешься, а?
Да, с дядей скучать не придётся, ещё тот весельчак. Ну и хорошо, отец тоже был весёлым. Жалко, умер, когда Марку всего тринадцать
Подъехали. Старинный купеческий дом с чугунными воротами. Вот это дядя у него! Отпустили извозчика и пошли по дорожке к дому. Дворник посторонился, освобождая им проход, и продолжил шаркать метёлкой по асфальту. Прохладный чистый подъезд, широкая мраморная лестница. Поднялись на третий этаж, и дядя позвонил в массивную дверь.
– Евсеюшка, проходи. А это Марк? Проходи, Марк, через порог знакомиться не будем. Какой ты симпатичный! Скоро все саратовские девушки у твоих ног будут. Сразу видно, Цалихинская порода! Ой, Евсей, а как вы с племянником похожи, видно, что из одной бочки наливали. А меня Марией зовут. Тётей меня звать не надо, зови просто Машей. Я ж всего лет на десять тебя старше, так какая из меня тётя? Ну, проходите, мальчики, скоро обедать будем. Евсей, покажи Марку его комнату и где умыться с дороги.
– Ну проходи, Марик, не робей. Вот эта комната твоя, небольшая, но зато отдельная. Живи и учись, будешь нас на старости лет лечить. Маша у меня хорошая, но строгая, за чистоту шкуру спустит, так что чтоб в этом плане без проколов. Ну, ты же будущий медик, тебе без гигиены никак. Бросай чемодан, идём ванную и туалет покажу. Вот полотенце свежее, давай умывайся и подтягивайся в кухню.
Марк с удовольствием вымыл с мылом руки и прохладной водой сполоснул лицо. Тётя ему понравилась, довольно приятная и симпатичная. Правда, бока уже заплывают, но это же со всеми после тридцати случается. Да ему, собственно, какое до этого дело? Дяде Евсею подходит, и ладно, а уж он себе, если поступит и останется тут жить, обязательно найдёт молодую, стройную и забудет про своё разбитое сердце.
Обедали в гостиной, сидя за массивным старинным столом, на таких же тяжёлых стульях. Впрочем, они оказались довольно удобными.
На первое был куриный бульон с манделах – обжаренными кусочками теста. Марк и не думал, что обычный куриный бульон можно разливать по тарелкам с таким достоинством, да ещё из старинной супницы, которые ещё в прошлом веке только знать могла позволить себе ставить на стол. Маша брала легонько массивную тарелку, наливала в неё четыре половника светло-жёлтого бульона и аккуратно ставила в тарелку побольше, стоящую перед каждым. Обедали втроём, Марк знал, что у него есть двоюродная сестра, дядя даже присылал фотографию всей своей семьи, но сейчас Леночка отсутствовала. Она заканчивает поток в пионерском лагере, и познакомиться с ней удастся только через две недели. Это обстоятельство нисколько не расстроило Марка, он же приехал не в детский сад играть, ему к экзаменам готовиться.
На второе были говяжьи рёбрышки с пюре и кислосладким соусом. На третье отменно заваренный чёрный чай с тортом. Торт Марку очень понравился, и он тут же выдал комплимент расплывшейся в улыбке хозяйке, за что получил ещё один кусок на добавку.
– Ты, племяш, не думай, что каждый день как баре обедаем. Это в честь твоего приезда Маша наготовила, а так я больше на рыбалке пропитание добываю, – и Евсей зашёлся в неудержимом смехе, который тут же поддержала Маша. – Ты как насчёт с удочками посидеть?
– С удовольствием.
– Ну вот мы завтра с тобой по случаю выходного дня и прогуляемся на Волгу-матушку, посмотрим, что она припасла для новых жителей славного города Саратова. А сегодня отдыхай с дороги, вон там у нас книжный шкаф, выбирай что понравится. Если вопросы по книгам, то к Маше, а я пошёл удочки готовить.
– Ну что, племянничек, наелся, напился, я могу убирать?
– Так давайте я помогу.
– Марик, мы же договорились, на «ты». Спасибо, сегодня помощь не нужна. Да ты не переживай, я не всегда такая добрая. Я и гаркнуть могу знаешь как! Ты ещё меня не знаешь. Но я тебе так скажу, не пугайся, если я на тебя когда голос подниму. Это не значит, что я к тебе плохо отношусь, это значит, что девушке просто нужно на кого-то пошуметь. Ничего страшного, если иногда этим кем-то будешь ты. Не всегда же Евсею за всё получать по голове, вон, и так уже лысеть начал. Так мы договорились, студент?