Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
Мои руки совсем закоченели и казались не живее костяшек моего нового знакомца. Я ничуть не соврал бы, если бы оправдался тем, что не могу пошевелить пальцами. Но пока я был способен только беспомощно раскрывать рот, не в силах исторгнуть из себя ни одного живого и осмысленного звука.
Тогда скелет поднял свою белую руку, и я увидел в его обтянутых иссохшими жилами пальцах ключ, такой же, какой до сих пор находился в висевшем на моем поясе кошельке. Ловкими движениями мертвяк отпер замочек шкатулки, откинул крышку и подхватил пергаментный свиток, покоившийся поверх вываренных костей тамплиера.
– Что же велит завещание этого чувствительного старика?
– пробормотал скелет, развертывая свиток и поднося его к своим пустым глазницам.
– Вот пожалуйста! "Прах к праху". И вот еще: "не достойного к человеческому погребению и попиравшего Крест Господень смешать с прахом на "камнях покаяния". Дорого бы отдал король Франции за такие добрые слова!
Тут, справившись наконец с собой, я сумел протолкнуть через свое одеревеневшее горло первые слова:
– Что вам нужно?
– Мне?
– усмехнулся скелет.
– Уже ничего. Все дело в вас самих. Вы стоите у цели. Исполняйте последнюю волю раскаявшегося. Разве исполнение последней воли раскаявшегося не окажется лучшим Ударом Истины?
Вот когда я догадался, что мертвяк ждал именно меня! И все остальные мертвецы поднялись из-под гробовых плит лишь для того, чтобы встретить тайного посланника этой впечатляющей Пляской Смерти. Я пришел на кладбище Невинноубиенных младенцев и, сам о том не ведая, своим появлением двинул ветхое колесо Фортуны и закружил весь этот мрачный хоровод.
Собравшись с духом, я сделал шаг вперед и высыпал кости на "камень покаяния", прямо под ноги танцующим Пляску Макабра.
– Как видите, мессир, - проговорил скелет за моей спиной, - я слишком долго ожидал вас на этом месте и слишком долго ожидал этого часа. Но этот час все же настал. Теперь мир изменится.
Голос его уже изменился, сделавшись более живым и человеческим, и, когда я повернулся в четвертый раз, то увидел уже не бесстрастную усмешку черепа, а живое человеческое лицо. Передо мной теперь стоял добродушно улыбавшийся старичок, а мертвая голова, служившая ему искусно сооруженной маской, уже валялась у его ног на холодной земле.
Прозрев и увидев мир в истинном свете (а если свет и не был истинным, то, по крайней мере, в нем лучше виделась моя тайна), я почти невольно приветствовал старика на арабском:
– Да продлит Всемогущий твои дни на земле, о мудрый Хасан Добрая Ночь.
– Монсиньор, - усмехнулся старик, - мне не понятна речь неверных.
С этими словами он бросил свиток в шкатулку, затем властным движением взял у меня из рук опустевший реликварий и двинулся с ним к толпе очарованных Пляскою Смерти горожан.
Глас небесный раздался вдруг над кладбищем. Толпа вздрогнула, и я, вздрогнув вместе с нею, стал искать глазами того великана, коему могла бы принадлежать такая громовая глотка.
– Грешники!
– прогремело с небес.
– Что пришли вы смотреть?! Что привело вас сюда, где живым невеждам нет места?!
Как удивился я, когда обнаружил гиганта: им оказался не кто иной как сам старичок, голос которого теперь словно бы окутывал его всего, подобно огненному облаку. Взгляды испуганных горожан, окутанных облаками иной природы, а именно колеблющимися облаками водяного пара, прикованы были уже не к хороводу мертвяков и убогих, а только к одному маленькому скелету в сером балахоне с алым пояском.
– Что привело вас сюда?
– грозно вопрошал владыка города мертвых.
– Что пригнало вас сюда, подобно стаду баранов?! Я скажу вам что! Страх! Страх гонит туда, где еще страшней! Страх гонит грешника в ад! Страх адских мук заставляет вас, безмозглых баранов, грешить! А почему, я вас спрашиваю?! Молчите?! Страх сдавил ваше горло! Я отвечу вам! Чем ужасней грядущая мука за ваши грехи, тем сильнее страх. Чем сильнее страх, тем больше хочется грешить. Чем больше хочется грешить, тем скорее грешишь, ибо, если не грешишь, страх перед грехом становится еще нестерпимей. Чем скорее грешишь, тем быстрее попадешь в ад. Чем быстрее попадешь в ад, тем скорее начнется адская мука. А когда страшная мука начнется, пустой страх кончится. Имеющий уши, да слышит! Что видели вы тут? Что видели вы, я вас спрашиваю?!
– При этих словах старичок поднял выше шкатулку из слоновой кости.
– Вы видели, как смешались кости самого доблестного рыцаря с костями грешников и отъявленных трусов. И чем же, скажите, отличаются его кости от прочих? Идите и отберите их! Идите и отберите семена от плевел! Я скажу вам: он был богаче вас всех и даже праведнее вас всех, ибо в того из вас, кто никогда не божился, не ругал хотя бы в мыслях Господа и его Пречистую Матерь, кто из вас не совратил про себя меньше хотя бы трех десятков хорошеньких девиц, встречавшихся на улице, в того я первым брошу камень, но, увы, этот камень так и останется лежать на земле; и я скажу вам, сей доблестный рыцарь повидал все пределы земли и все самые отдаленные царства, кои окружены бескрайними водами, и вы видите, чего он достиг. Всю жизнь великая сила гнала его кругами к этому месту. Что за сила, я вас спрашиваю?!
Великий глас умолк, оставив в холодном эфире слабый, со всех сторон доносившийся звон. Хоровод Смерти разорвался, и скелеты вместе с убогими, похрустывая попадавшимися под ноги костями, стали осторожно обступать удивительного проповедника. Облака пара еще сильнее затрепетали над толпой горожан, и вот толпа породила первое робкое слово:
– Страх!
И тут же это слово рассыпалось и затрещало на множество голосов, мужских и женских:
– Страх! Страх! Страх!
– Страх! Страх! Страх!
– подхватили убогие и калеки визгливыми голосами.
– Страх!
– перекрыл весь этот хор величественный глас старика.
– И вот ныне: "прах к праху"!
И старик бросил шкатулку на "камни покаяния", она раскололась, и орава убогих и калек кинулась в драку за рубины и аметисты, украшавшие ее со всех сторон.
– Кости к костям!
– возгласил старик.
– А душа, к чему душа, и куда она делась, я вас спрашиваю?!
Толпа молчала, в благоговейном ужасе глядя на проповедника.
– Быть может, ее унесло так же, как и последнее слово этого гордеца?
Только он выговорил эти слова, как с отдаленного надгробия сорвалась серая птица с черной головой, ворона. Хлопая крыльями, она повисла над головой старика и, вырвав из его поднявшейся руки свиток с завещанием тамплиера, полетела прочь.
Пар над толпой исчез. Все горожане затаили дыхание, следя за полетом колдовской птицы, вскоре канувшей невесть куда, и только калеки продолжали свое сражение за драгоценные камни, сверкавшие среди кипения грязных лохмотьев.
– Что вам до чужой души?
– возгласил теперь старик.
– Ее уже и след простыл. И нет никакой пользы знать, куда она делась. Подумайте о своей душе, ибо о костях и думать нечего, им все равно не избежать этого места. Слушайте, грешники, что возвещу я вам! Скоро, скоро придет конец этому миру! И вот вам знамение конца: не пройдет и года, как обрушится в Риме Святой Престол, ибо восседали на нем нечестивцы, и все узреют мерзость запустения, и некому будет отпустить вам грехи, ибо все монахи, все священники сами погрязли в грехах. Вы - по колено, а они - по шею. Что за великая сила заставила грешить слуг Господа, я вас спрашиваю?!