Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
И вот три дня тому назад я встретила того доброго дервиша наяву и поначалу не поверила своим глазам. Он сидел на берегу реки около маленького костра, на котором грелся медный чайник.
Я спустилась с коня, подошла к нему и осторожно потрогала его за плечо, все еще думая, что вижу призрака.
Он улыбнулся мне и приветствовал словами:
"Здравствуй, славная победительница драконов".
"Где же мой брат?" - только и нашлась я вопросить его.
"Скоро он придет за тобой и освободит от всех обетов, которые стали слишком тягостными для твоего проснувшегося сердца, он поведет тебя в тот неприступный замок, о котором ты тайно мечтаешь, - ласково проговорил дервиш.
– Между тобой и твоим братом осталось одно препятствие".
"Какое?!" - так и встрепенулась я.
"Посланник Удара Истины", - отвечал дервиш.
"Он спас мне жизнь, а я, по твоему велению, святой человек, спасла жизнь ему", - в недоумении отвечала я дервишу.
"Всему свой черед", - усмехнулся дервиш и рассказал мне историю о человеке, который ночью испугался на дороге приближавшихся к нему всадников.
– Мне тоже известна эта история, - уведомил я Акису.
"Я укажу тебе место, где ты сможешь найти Посланника, - сказал, завершив ту смешную историю, дервиш.
– Рас Альхаг. Он скоро придет туда".
Сомнение все еще владело мною, и я вновь обратилась к тому необыкновенному суфию:
"Свет мудрости, ты назвал Посланника "препятствием" между мною и братом, которого я давно чаю увидеть наяву. Что я должна сделать с Посланником? Прервать его жизнь?"
"Близится день, когда тебе придется поступить только по своей собственной воле, по велению своего собственного сердца, - изрек дервиш, ничего не зная о расположении звезд, ибо в тот день наступит долгожданное затмение твоей звезды. Когда Посланник увидит тебя наяву и произнесет приветствие, не торопись с ответом. Запомни, что ты первый раз идешь исполнять свою волю. Исполни ее - и последнее препятствие между сном и явью рухнет. Тогда ты встретишь своего брата".
То, что произошло спустя три дня и три ночи, тебе известно, мой дорогой брат.
– И все же, сестренка, ты поторопилась!
– со смехом упрекнул я Акису. Ты перепутала волю с упрямством, что едва не стоила жизни обоим, а вернее, даже всем троим.
Акиса побледнела и потупила взор.
– Ты, конечно же, прав, мой мудрый и бесценный брат, - покорно проговорила она.
На исходе десятого дня мы достигли ворот Коньи.
Я показал стражникам тангэ, данное мне рыцарем Эдом на подержание. Они мрачно переглянулись между собой, и старший изрек:
– Ты проезжай, а за этого воробья, - и он указал копьем на маленького "герольда", сидевшего позади меня на моем коне, - два дирхема.
– Два дирхема за "Сокола с горы аль-Джуди"!
– вознегодовал я.
– Да упадет небо на мою голову, если я отдам два дирхема! Ему цена - все золото Египта! Бери коня!
И я потянул за уздечку второго жеребца.
– Коня?!
– обомлел привратник. Когда мы въехали в город, Акиса, обернувшись назад, крикнула юношеским голосом:
– В первую стражу мой господин принесет два дирхема и купит твоего коня!
Признаюсь, что так я и поступил, но до того часа произошло еще немало важных событий.
Сначала железный крест Ордена бедных рыцарей Соломонова Храма разделился надвое, пропуская нас во двор обезлюдевшей капеллы: в кузнице и других службах уже не горело огней, и ниоткуда не доносилось звуков мирного вечера.
– Как здоровье контура?
– задал я приору единственный и самый главный вопрос.
– Благодарение Всевышнему, жив, - крестясь и вздыхая, отвечал приор, жизнь теплится в нем, как огонек на фитиле, но, опасаюсь, мессир, что масла осталось только на донышке.
– Я привез того, кто наполнит светильник до краев, - твердо обнадежил я приора.
– А кто этот человек?
– шепотом спросил приор.
– Он слишком молод для искусного врачевателя.
– И тем не менее, он - лучший целитель ран, нанесенных в сражениях доблестным рыцарям, - уверил я его.
Фьямметта встречала нас на пороге братского жилища, раскрыв от изумления свой прелестный ротик.
Без всяких слов я дал ей понять, что здесь не место для радостных приветствий, и мы поспешили наверх, в отведенную для Фьямметты келью.
Раскрыв свой прелестный ротик еще шире, Фьямметта наблюдала за тем, как Акиса снимала свой ассасинский тюрбан, обнажая лицо и черное богатство своих волос, украшенных золотыми нитями смерти.
– Знакомьтесь, сударыня, с моей кровной сестрой, - невольно сдерживая улыбку, сказал я.
Ошеломленная Фьямметта переводила взгляд то на Акису, то на ее новоиспеченного братца, то - на мою расцарапанную шею и опухшие губы, то на украшенный ссадиной лоб Акисы.
– Кровная сестра?
– наконец пролепетала она.
– Вы никогда не говорили мне, мессер, что у вас есть сестра.
Акиса не понимала по-тоскански, но зато, по старой привычке, быстро, куда быстрее меня, догадалась, что надо делать, и, распустив тесемки аметы, обнажила грудь. Я торопливо задрал вверх свою сорочку.
Тут Фьямметта встрепенулась и обхватила голову руками.
– Вот так чудеса!
– радостно воскликнула она.
– Это еще только полчуда, - заметил я, - а настоящее чудо нам только предстоит устроить и - чем скорее, тем лучше.
– Значит, вы, мессер, хотите сразу представить невесту жениху? озабоченно спросила меня Фьямметта.
– Тогда ее нужно поскорее одеть достойным образом. Я думаю, вашей сестре мое новое платье будет как раз впору.
– Какое "новое платье"?
– пришла и моя очередь изумиться второй половинке чуда.
Оказалось, что Фьямметта уже успела побывать у венецианских торговцев и - в счет моего годового дохода порядком разорить и без того разоренную капеллу.
Пока дамы, "беленькая" и "черненькая", занимались самыми важными и самыми тайными женскими делами, я проник в оружейный подвал капеллы и не обнаружил там ничего, кроме копий и луков, составлявших обычное вооружение тюркоплиеров. Лук-то мне и был нужен. При свете масляного огонька я тонким каламом начертал на крохотном кусочке пергамента две звезды и два арабских слова: "ЗАТМЕНИЕ МИНОВАЛО". Затем подобрал стрелу с белым оперением и, привязав к ней пергамент, незаметно для приора выбрался на задний двор.