Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров
Шрифт:
– Герб Флоренции, - пояснил рыцарь Эд и затем продолжал руководить моим взором.
– Хозяева, как я вижу, стоят на берегу. Вон они, мессир. Похоже, что флорентийцы.
Двое, по виду средних лет, стояли лицом ко мне, а третьего, с кем они вели оживленную, но негромкую беседу, я видел со спины. Все трое были одеты в короткие, сверкавшие на закате золотым шитьем одежды из тонкого алого сукна, в бирюзовые плащи с разбросанными по ним золотистыми лилиями, а головы их были покрыты темно-лиловыми шапками, по бокам которых свисали на грудь шелковые ленточки.
– Приготовьтесь, мессир, - прошептал рыцарь Эд, и я невольно приложил руку к длинному кинжалу, висевшему у меня на поясе и прикрытому складками моих широких греческих материй.
– Следите за своими руками, мессир, - укротил мой пыл рыцарь Эд.
– Еще не случилось ничего плохого. Не намекайте на угрозу. Для начала мы просто прогуляемся мимо них.
И мы непринужденно двинулись вдоль берега, старательно наигрывая немую песню праздного времяпрепровождения.
Я заметил, что неплохо понимаю многие слова, долетавшие до моего слуха со стороны флорентийцев. Правда, я сразу засомневался, что смогу без труда заговорить на их языке. Конечно, я поделился своими наблюдениями с комтуром.
– О чем они говорят?
– живо полюбопытствовал рыцарь Эд.
Пока мы приближались к ним, я уловил несколько слов о выгодном обмене флоринов, о каком-то ростовщике Цадоке и о вине Вазелонского монастыря, без которого лучше не возвращаться. Но, как только мы сами сделались предметом наблюдения, всякий разговор стих, и мне оставалось только беспомощно переглянуться с рыцарем Эдом.
– Теперь отступать некуда, - шепнул рыцарь Эд, остановился и, с важным видом обозрев всю пристань, обратил свой взгляд на знатных господ из Италии.
Он начал с самых учтивых приветствий и пожеланий на франкском языке, присовокупив обращение "синьоры". Двое смотрели на нас во все глаза, а третий, по-видимому самый знатный и гордый, повернулся к нам только тогда, когда комтур завершил свое приветствие.
Этот третий, оказавшийся безбородым и самым молодым из всех, раскрыл рот и, ничего не сказав, выпучил на меня глаза.
– Святые исповедники!
– с не меньшей растерянностью пробормотал и рыцарь Эд.
– Что случилось?
– спросил я его, едва успев вспомнить, что надо говорить, как условленно, на довольно ломаном франкском.
– Святые исповедники!
– изумленно развел руками комтур.
– Да ведь вы схожи, как родные братья!
Невольно я пригляделся к этому молодому чужеземцу, поскольку мне до сих пор не представлялась возможность запомнить свое собственное лицо,
Я путешествовал по его чертам, как искатель самородков по неизведанной земле. Он занимался тем же самым, поэтому нам обоим легко было на некоторое время оставить пристойную для такой встречи учтивость и стоять друг перед другом в молчании. Мой взгляд охватил в целом его довольно узкое лицо, отметил высокий и ровный лоб, а также строгий излом красивых черных бровей, потом двинулся вниз по хребту прямого носа, задержавшись на немного выделявшейся плоской горбинке, запечатлел небольшой рот и губы, которые, как мне показалось, должны были быть все же тоньше и моих. Еще я запомнил его глаза, карие и блестящие, однако испускавшие взгляд холодный и недоброжелательный. Они были посажены достаточно глубоко, и эту черту усиливала выпуклость скул. Замечу также, что он имел гладкие черные волосы, опускавшиеся из-под шапки до плеч.
– Тибальдо! Тибальдо!
– весело заговорили, его единоплеменники, оправившись от изумления.
– Разузнай скорее! Вдруг среди греков отыщется у тебя богатой родни больше, чем во Флоренции. Хорошее дело! Не грех нырнуть в крещальную купель еще раз.
Рыцарь Эд представил меня сыном крупного торговца из Керасунта, второго по величине города греческой Империи, а себя самого честно выдал за франкского рыцаря-тамплиера, водящего дружбу с богатым наследником и иноверцем. По взгляду флорентийца можно было сказать, что он поверил скорее в первое, чем во второе.
Эд де Морей добавил также, что его приятель разыскивает корабль, направляющийся в Италию, для того, чтобы в самое ближайшее время достичь Европы и выбрать там кое-какие товары по своему вкусу.
Молодой флорентиец назвался Тибальдо Сентильей и, с гордой небрежностью кивнув в сторону корабля, сказал, что не кто иной как он сам является владельцем этой торговой галеры и готов оказать нам услуги, как только дождется еще одного человека, с которым уже имеет подобный уговор.
Тогда рыцарь Эд сделал незаметный, но вполне учтивый знак рукой, приглашавший флорентийца двинуться нам навстречу еще на пару шагов, дабы отойти от остальных итальянцев для беседы с глазу на глаз.
Мои богатые одежды делали свое дело, и флорентиец приблизился к нам без особых колебаний.
– Какую цену предложит досточтимый синьор Сентилья?
– спросил рыцарь Эд.
Флорентиец назвал некую сумму, от которой рыцарь Эд поморщился, как истинный скряга.
– Я слышал, на "Морфее" берут дешевле за проезд, - хмуро пробормотал он.
– Кто это вам сказал?
– возмутился Сентилья.
– Торговец кожами Юстин, - дал ответ комтур.
– Не знаю о нем ничего, - усмехнулся флорентиец и презрительно сплюнул в сторону, - кроме того, что он любитель приврать. Вот "Морфей", а вот я, его владелец.
Тут я вытянул перед ним левую руку, отвернул в сторону края греческих одеяний, пригодных для того, чтобы спрятать под ними все, что угодно, хоть двуручный меч вместе со щитом, и показал флорентийцу тайный знак на маленьких ножнах.
– А что вы можете сказать, синьор Сентилья, о владельце этого предмета?
– тихо спросил я его, уже чисто выговаривая слова на франкском языке.
Флорентиец содрогнулся и побледнел.
– Мессер! Я рад приветствовать вас, - взволновано проговорил он, используя именно итальянское обращение: "мессер".
– Я готов служить вам. Прошу вас, давайте сохраним на короткое время те же самые роли. Это просто необходимо.
Потом он бросил на рыцаря Эда короткий и острый взгляд, который мне совсем не понравился и навел на мысль, что в горах Халдии мы удостоились встречи с самым великим провидцем нашего времени.
Итак, как мне показалось, флорентиец побледнел еще сильнее, а рыцарь Эд сохранил невозмутимое выражение и даже добродушно улыбнулся.
– А где вы остановились, досточтимые синьоры?
– спросил Тибальдо Сентилья.
– Пока что на том самом месте, где мы с вами разговариваем, уважаемый синьор Сентилья, - ответил рыцарь Эд явно в приподнятом настроении, которому я пока не находил причины.