Семь Толстых Ткачей
Шрифт:
Она приходила к Диме и ее губы тоже нашептывали ему самые талантливые строки в книге. Но никогда, увидев Кая, она не оставляла того без боли. Ледяная Королева имела над Каем абсолютную власть, по Ее воле тот пытал себя сам. Она даже на него сильно не глядела, хотя иногда посматривала с одобрением. Как он откусывал себе пальцы и ел их. Как сдирал с себя кожу. Как разбивал голову об стену. Как отрывал... разные части себя. Последнее она заставляла его делать почти каждый раз. Кай мучил себя, пока не падал на пол окровавленным месивом. Иногда горой органов. Но лишь одного Ее дыхания хватало, чтобы он воспрянул - растаял лужей прозрачнейшей воды и восстановился, намерзнув обратно, как будто ничего не было. Но было. И по несколько раз бывало за ее визит к писателю Диме. Когда она уходила, то забирала Кая с собой.
Книга долетела до слова "Конец" за полторы недели. Сто пятнадцать тысяч слов, семьсот с лишним тысяч знаков и Дима даже не стал ее вычитывать. Он знал - шедевр порожден и в доработке не нуждается. Дима добавил произведение на тот же самый сайт, где почти год назад выкладывал книги его брат. И тогда он получил награду от Нее. Поцелуй. Мятные губы коснулись его сухих губ, а ледяной язык, длинный, будто змея, обвил его язык, потом пролез в горло, прополз по желудку, миновал весь пищевой тракт, побывал в каждом уголке кишечника, замораживая Диму по глубину костей. Было это на поле во сне или в его квартире - он не знал. Но был счастлив, как никогда в жизни! Всего лишь поцелуй, но он сделает всё, что угодно, чтобы получить больше! Чтобы получить Ее всю!
Дима не знал, какие силы он только что сдвинул с места. За первую ночь книгу начали читать примерно десять тысяч человек. Уже к концу следующей недели ее перевели на английский, китайский, французский и немецкий. По всему Интернету "сыны Одина" и прочие поклонники творчества Димы распространяли новый шедевр любимого автора.
Почувствовав, как где-то на окраинах паутины их сети кто-то порвал, семь жирных пауков зашевелились.
Узнав, что выражение "Семь Толстых Ткачей" гуляет по сети, клан Слепой Дюжины понял - началось.
Узнав о новой книге человека, написавшего сценарий, по которому на полных парусах снимали фильм, режиссер картины ушел в запой на сутки.
Но главные изменения произошли с Димой. Отправив книгу в сеть, он стал очень важной персоной для своей Королевы. Проснувшись на следующий день, в отражении зеркала Дима не увидел даже намека на радужку. Только точечка зрачка посреди белизны. Он отнесся к этому более чем спокойно. Подумал, надо бы прикупить цветные линзы. Внутри оставалась приятная свежесть от Ее поцелуя. Заморозившего сердце писателя Димы. С того утра прежний Дима пропал окончательно, вместо него появился настоящий противник Семи Толстым Ткачам. Так в Мир пришел новый эмиссар Черно-Белого Царства.
Слепая Дюжина
Клан Слепой Дюжины - пожалуй, одна из самых таинственных организаций в мире. С одной стороны просто мафиозная группировка, с другой... о, с другой всё гораздо интереснее.
Церемония проводилась каждый раз в одном и том же месте. Старый крейсер, работающий на паровой тяге, в самом центре Токио. Правда, снаружи от любопытных глаз его прятало здание военного музея Первой Мировой войны. Именно тогда он зародился в том виде, в котором существуют, именно там и притаился штаб клана Слепой Дюжины. Или не штаб, а центр или хаза, ну, короче, место, где проводили всевозможные собрания и - церемонию перехода.
Суровый японец знал, зачем идет, знал, куда он идет, и знал, что другого выбора нет. Альтернатива проста - смерть. В пытках, каких еще не знал этот презренный мир. С одной стороны, церемония перехода - не сюрприз. Десять лет безупречного служения клану должны окончиться именно так - переходом в новый статус руководителя. Когда-то ему снилась эта перспектива. Он мечтал, как станет решать судьбы тысяч и тысяч... Как от одного его желания любого человека на планете настигнет смерть. Как откроются вековечные тайны, как люди будут стелиться перед ним, а он будет шагать по их головам и плевать на них сверху, а, может, не станет, потому что те будут недостойны даже его слюны. И вот желаемое стало действительным. И так часто бывает - желаемое больше не желалось.
После пяти лет в Слепой Дюжине его допустили к секретным архивам клана. Тогда, прочтя их за одну долгую, как жизнь, ночь, он поседел. Теперь ему тридцать три, а он уже напоминает белую крысу. Из жертв клана можно было назвать такие имена: Авраам, Джон, Фердинанд... Клан убивал своими руками и чужими. Нет, не было и не будет на земле лучших убийц, чем члены клана Слепой Дюжины. Сразу после этого "чтения" он побывал на церемонии перехода. И редкие черные волоски на голове посерели окончательно. А теперь его ведут на собственную церемонию перехода. Он станет вожаком клана. И японец старательно думал: а хочет ли он стать одним из двенадцати? Но время пролетело, пришла пора новой церемонии. Сегодня он получит то, что заслужил по праву.
Японец уже старался забыть свое имя. Не пройдет и часа, как он станет Рооми. Пробегут еще пять лет, и он умрет. Жалел ли японец о том, что вступил в клан в двадцать два года, услышав о нём от хромого Чеуше? Или, быть может, он хотел вернуть те долгие шесть лет, когда он почти не ел, не спал, работал за гроши, всё для того, чтобы его взяли? Наверное, нет.
Первые несколько лет пролетели, как прекрасный сон. Сколько сильных мужчин стояло перед ним на коленях, умоляя о пощаде. Сколько прекрасных женщин прошло через его постель. Нет им числа. А власть! Да, власти членов клана завидуют все, даже те, кто не знает о его существовании. Слугам слепцов открыты все двери. Денег сколько хочешь - это отнюдь не фигуральное выражение. Если бы японец захотел, мог бы иметь столько денег, сколько хранилось в знаменитом Форт-Ноксе. Тотальное уважение. Это, пожалуй, самое приятное, что давал клан. Ты можешь идти по улице, и если тебе что-то не понравится, ну, допустим, как на тебя посмотрели, вытаскивай пистолет и стреляй. Клан настолько могущественен, что можно изнасиловать жену мэра Токио прямо перед правительством, а тот ничего не скажет. А если решится, всю его семью вырежут, как свиней, вырежут всех родственников и друзей, не говоря уж о том, что станет с ним... В клане только одно правило - слепое подчинение. Сначала японец думал, именно от этого и пошло название, но спустя пять лет разгульной жизни понял, что ошибался.
Пройдя меж сотен стеллажей с образчиками старого оружия, японец, наконец, добрался до неприметной двери. Над ней значок - перечеркнутый человеческий глаз. Для посетителей музея это означало - посторонним вход воспрещен; для японца - символ клана. Несколько кастрированный, правда. На настоящем символе глаз зашит шестью крупными неровными стежками. Японец достал ключ и открыл дверь. Спереди она ничем не отличалась от других - обычная деревянная. На самом деле толщина двери примерно в фут титана. Он посмотрел в черный проем и различил очертания своей судьбы. Кто-нибудь на его месте мог вздрогнуть или позволить позорному поту стечь по лбу, или попятиться в нерешительности. Но японец не таков. Он лишь расправил плечи пошире и вошел внутрь. Не пройдет и часа, как он станет одним из самых могущественных людей на планете. Японец отдал бы всё на свете, если бы это оказалось правдой, в местоимении "он".
Из скучных помещений с множеством старых, ржавых винтовок и кортиков, в зал, где расположился настоящий крейсер, каково вам? Контраст громаден, как громаден зал, да и крейсер тоже. Здесь страшная жара - градусов пятьдесят не меньше. Из труб крейсера валит черный дым, изнутри металлическая пещера покрылась толстенным слоем копоти. Еще бы, дым делает свою работу почти век. По легенде всего существовало три крейсера. Один сейчас перед японцем, второй при загадочных обстоятельствах потопили у берегов СССР, а третий плавает по морям и поныне. Крейсер чёрен, за ним как бы нависает гора угля. Всё в зале нереально: от атмосферы до обитателей. Здесь в наш мир словно прорвался ад, японцу то и дело кажется, в непроглядной тьме плавают черные демоны. Иногда он видит сверкание их глаз с треугольным зрачком. Но японец не дает страху прорваться наружу. Он идет к вырезанной в корпусе дыре, оставляя белые следы на густо усыпанном пеплом полу.