Семь верст до небес
Шрифт:
Ксения сейчас хоть и слаба была, но ярость в ней к убийцам людей русских уже народилась немалая. Собралась она с силами, вскочила, и бросилась к сарацину, руки вперед вытянув. Но услышал тот звериным чутьем движение за спиной своей, обернулся мгновенно, поймал руки Ксении своими, сжал их словно когтями железными, и отбросил в сторону. Упала девица к ногам его, но встретились пред тем на мгновение глаза их, и вдруг, будто вспышка огненная перед Ксенией полыхнула – показалось ей, что стоит пред ней оборотень, тот самый коршун, что унес ее из дома родного. Отпрянула назад она, а сарацин стоит не шелохнется, только смотрит на нее взглядом пронзительным, от которого мурашки по коже бегают. Не выдержала Ксения, закричала истошным голосом:
– Все равно не стану жить у вас в неволе, смерть приму, но не стану!
Усмехнулся сарацин и вдруг молвил на ее родном наречии:
– Не в неволе ты, несчастная. Никто тебя не пленил и я тебе не хозяин.
Удивилась Ксения не словам сиим, а всего более тому, что молвил их сарацин неизвестный на наречии русичей, словно сам из них происходил родом. Но недолго дивилась она тому, страх снова окутал мысли. Порешила Ксения, что духи злые украли ее и унесли к себе в царство. И пред ней один из них.
– Кто ты? – спросила она наконец едва слышным голосом, – и откуда знаешь язык наш?
Шагнул вперед сарацин, а Ксения попятилась еще дальше к камням замшелым.
– Не походи ко мне, – молвила она шепотом и перекрестилась, как учил ее патриарх Викентий – И если ты – дух злой, убирайся к себе восвояси, оставь меня!
Остановился воин мавританский, но от знамения крестного не исчез из глаз. Тогда Ксения схватила камень острый, что под рукой оказался, и швырнула его в голову сарацину, ибо думала, что убить ее хочет злой воин. Увернулся сарацин от камня летящего, но не кинулся на нее и не зарезал в ярости саблей своей, что на боку висела. Даже не дотронулся до нее, только крикнул, словно в отчаянии:
– За что ты убить меня хочешь, ведь не сделал я тебе недоброго!
Вскочила Ксения и в ответ ему крикнула:
– Если не дух ты, то сарацин поганый! А пришли вы на нашу землю чтобы убивать народ мой от злобы великой! И убили многих уже.
Опустил голову сарацин и сказал тихо:
– Правда твоя. Из далеких земель пришел я на вашу землю по приказу отца моего. И убил я в бою многих русичей, но не столь многих, как хотел отец мой. А твоей смерти и неволи я не хочу. Иначе не спас бы тебя из терема горящего, сделавшись коршуном черным.
Снова подивилась Ксения словам сарацина младого. Вспомнился ей вечер тот давний, когда пела она песню от грусти великой на балконе терема резного и вдруг увидала на крыше соседней черного коршуна с глазами блестящими. Испугалась она сильно вида его, закричала. Ранили коршуна тогда ратники княжеские в крыло стрелой каленой, но улетел он, вырвавшись. Только пятно кровавое и осталось. Посмотрела Ксения сызнова на сарацина и ярость ее притупилась малость самую, хоть и стоял пред ней враг из лютых самых для русичей. А он, меж тем, говорил ей далее:
– Не страшись ты меня от того, что могу обращаться в коршуна, – не дух я, хоть и обучен магии с лет младых. А зовут меня Арсен-храбрый. Языка русичей никогда раньше я не слышал в жизни своей, говорю с тобой на родном наречии пустыни знойной. Я не знаю, почему понимаешь ты слова мои все. Может быть духи этой земли хотят, чтобы мы смогли говорить с тобой на одном языке.
Осмотрелась Ксения по сторонам снова, но узрела лишь горы высокие кругом, коих отродясь не видывала в своей стране, и молвила со страхом и болью:
– Где моя матушка с батюшкой, в какой стороне? Живы ли? Что с народом моим. Где сама я сейчас, куда ты унес меня, оборотень проклятый!?
Поднял голову Арсен к вершинам снежным и ответил с грустью:
– То и сам я не знаю. Отныне, жизнь моя мне не ведома.
Глава 2. Скит волшебника
Так сидели Арсен и Ксения время немалое в тишине наступившей меж ними, лишь вода низвергалась на дно теснины горной, нарушая молчание. И казалось им, что остановилось время в мире окрестном. Вдруг спросила Ксения голосом тихим, но твердым, будто сама с собою говоря:
– Если мы сейчас где неведомо, что же делать мне горюшечке на чужой стороне. Как дойти до дому родимого, да и где он, узнать надобно. Зачем ты здесь со мной, сарацин? На погибель и позор мой послан ты. Кто же примет меня теперь на родной стронушке, что матушка с батюшкой скажут…
Посмотрел на нее Арсен взглядом пристальным и ответил:
– Я унес тебя из родимых мест, потому что преданы огню они были. Вместо дома твоего сейчас лежит уж пепелище одно. Никого из сородичей твоих в живых не осталось. Не пощадил их отец мой. Да и мне теперь нет назад возвращения, потому что пошел против воли его. Потому унес я тебя куда глаза глядят. Но привела меня сила неведомая в эти горы дальние и неизведанные. Не спроста все это случилось. Обратился я здесь из коршуна в человека, а обратно в коршуна больше нету мощи и силы превратится. Колдовство мое здесь пропало – не могу я тебя отнести обратно. Да и если смог бы, то не сделал бы того по своей воле, потому что ты мне была предсказана.
Взглянула на него Ксения глазами испуганными и заплакала слезами горькими. Украл ее из дому родного сарацин, убийца русичей, и унес в далекую сторону. Нету здесь ни отца с матушкой, ни богатырей русских, и некому защитить ее несчастную. Оказалась она одна одинешенька на чужбине и никого из людей живых рядом нет, кроме сарацина иноземного, что с колдунами дружбу водит. Выпала, видать, ей судьба черная – помереть в неволе на чужой стороне.
– Ты не плачь слезами долгими, красавица. – сказал ей Арсен, – Я недоброго тебе не сделаю. Я и сам здесь на чужой стороне и не знаю, что будет со мной впереди. Но одно мне ведомо и сердце радует – я с тобой не хочу расстаться, ибо тебя мне послал сам Аллах великий. О тебе я думал время долгое под небесами чернозвездными и ждал с тобою встречи.
Услыхав слова такие Ксения не знала что и думать ей, чего больше бояться теперь. Но тут вдруг загрохотало небо над ними и полил дождь сильнейший. За мгновения короткие шум капель огромных слился с грохотом водопада, в пропасти исчезавшего. Народились потоки многочисленные, что по скалам потекли вниз, и русло ручья горного, из которого водопад начало имел, стало больше на речку походить и росло еще более. Увидел все это Арсен и понял, что не жить им, если сей же час не покинут они место это на краю пропасти глубокой. Приблизился он к девице и сказал: