Семанов 1990
Шрифт:
18/II. Сегодня около Останкино состоялся новый митинг, было 2000, не более, вел Скрипко (о нем: получает 700, его жена оформлена секретарем на 300, кто такой, откуда - никто не знает). Говорят, выступали Бондаренко131, Романенко132 (неужели тот самый дебил-антисионист?!), кто-то еще из третьестепенных.
19/II. Помер Евсеев133, по сообщ[ению] "Мос[ковской] пр[авды]", его нашли на кольцевой в 11-м часу в субботу (вечером) 10 фев[евраля], 15-го скончался в больнице. Да, жил грешно, умер срамно. Но гул слухов: убили сионисты!! Говорят, завтра его похороны (вроде бы в храме...), это может вызвать демонстрации. И еще говорят, что 25го "левые"134 проводят митинг на Красной [площади], чуть ли не миллион соберут. А почему бы нет? Ведь молодежь за них, это было видно по студенческим капустникам в рамках КВН по теле в пятницу.
Видел ФФ135, он тоже понимает, кто такой Скрипко и вокруг, к ним не ходит; говорил, что Проскурин кричал ему: ты что, трусишь?!... Примерно так он и обо мне думает, свое комбедовское болванство они проводят в добродетель.
Приставали ко мне люди Гагарина, отказал,
21/II. Объявили в газетах, что митинги в воскресенье (25-го)... Ну, не запрещаются, а... не рекомендуются. Лыкошин137: мы даем советы нашим, чтобы не ходили. Все ожидают, что в воскресенье может пролиться кровь: "они" приведут русских пэтэушников, школьников и студентов. Могут произойти страшные вещи, кровавые.
Сегодня в 11 подъехал по договоренности к Арье Левину138, был потрясен: взвинченная толпа стояла и перед воротами, и в канцелярии, где принимали документы, и перед входом в представительство. Такого я не видел, кажется, с войны: давка озлобленная, люди друг друга ненавидят, ругань. Не мог пройти, причем взял с собой гравюру Утенкова139 в подарок, а она габаритная. Решил уже уходить, но вышел сотрудник, опознал меня, провел "по блату" к шефу. Я сказал сразу, что потрясен увиденным, что русско-еврейские отношения обострились буквально в последнее время, что я (и "мы") этим огорчен, однако это уже непоборимая стихия. Сказал про Евсеева, что был талантлив, но псих и племянник Пономарева140. Отдал вырезку из "М[олодой] Г[вардии]" № 11, где про контакт сотрудников его консульства с сионистскими кругами в Москве - мол, это выгодно для русско-еврейского сближения сегодня, в 60-х такие действия посольства Израиля вызывали в стране отрицательное впечатление; удивился, но явно подумает (они все же ужасные националисты). Сказал, что в русских кругах вопрос об отделении Закавказья и Прибалтики решен, но Россия в любом случае останется, ваши отношения с Грузией и Литвой нас не волнуют, но подумайте о еврейско-русских делах. Спокойно ответил, что это важно, что в любом случае в России останется большая еврейская община. Словом, чего-то у нас есть для переговоров. Он взял бумажку, написанную по-русски, где я увидел имя Гулыги141, спросил меня, не могу ли я познакомить его с К. Рашем, он, мол, очень интересно пишет... Я обещал, сказав, что им надо собирать на приемах русских деятелей, согласился, но пожаловался, что нет помещения, а главное - неопределенный статус. Сказал, что кампания по поводу поселения наших евреев на "арабских землях" провоцирует новую войну на Ближнем Востоке142; дал ему понять, что у нас сейчас нет госуд[арственного] руководства, поддержка шейхов идет по давней традиции, хотя я лично стою за (два слова срезано), и многие иные тоже. Сказал, вот Ф. Кузнецов говорил о контактах с вами, дал ему очень высокую оценку. В заключение прямо сказал, что хотел бы посмотреть Израиль, ибо: 1) увидеть еврея "в собств. соку" (он улыбнулся), а главное - 2) как строится гос[ударст]во на религиозных и национальных началах. Заинтересовался: приезжайте.
– Там друзья, не могу по приглашению, неудобно.
– Что предлагаете?
– Пусть какой-нибудь университет пригласит меня как специалиста по Шолохову. Пожаловался, что письма мои к Агурскому143 и его [ко мне] не доходят. Оставил две газеты "М[осковский] Л[итератор]" с моей статьей, одну попросил передать Агурскому, сказал, что публикация имела успех в разных кругах. Оставил камешки, к[оторые]е ему явно понравились. Он подарил мне книгу об арабо-изр[аильских] войнах, очень интересную, зачем-то бутылку и конфеты. У них ежедневно - 2000 выездов с 1 окт[ября] - только в Израиль. Паника среди здешних евреев их очень тревожит. Да, говоря о поездке, пообещал: напишу, а то ваши гости ничего не пишут, вот Овчинников144 - очень хвалил Израиль, но не вслух. Согласился: к нам больше любят ездить, чем писать (тут и Евтуха помянули, "самого любимого", я сказал). Еще 14 янв[аря] по телефону я сказал ему, что "Н[аш] С[овременник]" собирается печатать статью Агурского против Шафаревича145; видимо, это его заинтересовало, спросил: как там? Я обещал поинтересоваться.
В среду 21-го днем видел демонстрацию у Прокуратуры: "Тельман, мы с тобой!", "Коллегию Прокуратуры - к ответу!" ит.п. Да, непоборимо людское суеверие, они до конца готовы защищать этого жулика и демагога, ничего их не переубедит. Прочел вот очередную болтовню Ельцина - шут, а "рейтинг" его не снижается. А Евтух?.. У нас это ещеусиливается политич[еским] бескультурьем.
25/II. Сегодня ожидаются митинги, принимаются меры: ЧК на стреме, на Лубянке сделали внутр[енние] решетки в подъездах, в больницах подготовлены группы врачей для лечения возможных огнестрельных ран, в воскресенье все вузы заперты, в общежитиях - дежурства, в райкомах собирали секретарей, предупреждали. Полагают, что обострение выгодно только власти для завинчивания гаек. Но завинтить-то нельзя ржавые болты...
В "Известиях" 22-го дали два м[атериа]ла о митинге в Останкино и собраниях в Л[енингра]де. И там, и там "наши". Тяжело читать: Викулов146 объявляет "М[олодую] Г[вардию]" лучшим изданием, Катя Маркова147 читает антиеврейские стихи, почитают вставанием память Государя...148 Все это переборы, ведь в политич[еском] смысле и Государь - дразнился, ведь за ним не только Ходынка, 9 января и Распутин, но главное - полная пагубность политич[еской] линии, боязнь необходимых перемен, а это наследство сейчас прямо-таки убийственно. Призывы эти большинства не соберут - при пустых прилавках и жажде капитализма. Кроме того, опасны призывы к бунту
Был у Кошеля, престижный дом на Таганке, супруга - дочь Слюнькова149, милая, интеллигентная женщина, простовата, сказала, что отныне казенные дачи только у Горбачева и Рыжкова150, пайки тоже кончились (показывал на жалкую семгу: "это последний раз"). Про Яковлева сказал, что жена русская, но дочь и сам по вторым бракам оскоромились.
27/II. Считается, что митинги в воскресенье прошли тише и жиже. Полагаю, что Власть в принципе правильно поступила, что показала: громить учреждения не позволим.
Пятнистый рвется к диктатуре, жаждет стать "президентом", тогда он нам покажет. Говорили - и это, безусловно, так, - что он против самостоятельной России даже в рамках "союзной республики". Он русофоб, ибо не боится демократии в Прибалтике, но очень боится демократии вообще, ибо его делишки - многочисленны и опасны, а они всплывут. Сегодня по теле показывали бдения о "президенте"; "за" Собчак, Бурлацкий151, а главное - Хромой, впервые выступавший с речью по внутр[енней] политике. Ясно, в чью пользу будет "президент". А на "сессии" о России ни слова не говорят. Смотрел манифесты многих кандидатов, почти все говорят о российской самобытности (явно даже ложно); ясно, что будущий российский "парламент" будет национальным и делать из себя подстилку "СССР" не сможет (хоть отчасти). Это - крушение космополитического централизма.
Вызвал сегодня Погодина, поговорил, вроде бы ничего; но сказал ему о смене, но намекнул на второго зама, радостно согласился. Да, уходить надо, здесь я только испорчу свою биографию.
Был потрясен: в закрытом буфете продавали бельгийское пиво (1/3 л), светлое - 5 1/2, темное - 6 1/2 руб. Объяснили: кооператив приобрел за валюту и торгует. Вот наше будущее.
2/III. Провел Президиум, жутко волновался, ибо без меня Петр с нашими лихачами решил опять завладеть жалким "Эстампом" и ввести новое штатное расписание, где сделать разномастную зарплату. С трудом удалось мне все это сгладить, люди "Эстампа" явились сегодня на демонстрацию, с трудом удалось их уговорить уйти до вторника. Из членов Президиума было только четверо, обманули Клыков152 и Шилов153, Карелин154 (он вообще ни разу не был за год, не хочет, трус!), Никитин уехал за сыном, нарочно не вернулся, жулик. Были Быков и Казаков из ЦК, но все вопросы провели, много полезного, создали ленинградскую параллельную организацию, открыли православное об[щест]во им. Брянчанинова155, дали деньги по разным благим делам. Клянусь, что только моей дипломатией все это удалось довести до конца и смягчить прямолинейность Петра. Да, надо уходить, невзирая ни на что, ибо я измучен. Уж если я не помер с голоду в 83-85м156, то уж теперь-то... хотя и не легко будет. Конечно, открываются огромные перспективы, мыбогатеем, станем, возможно, очень богатыми, но... не в коня уже корм.
Вчера был у Мясникова, вертелся, крутился, хоть он умен и силен, его не обхитришь. Очень бранился (мягко, как всегда) по поводу наших ленингр[адских] дел, потом: А что это тебя ругали на шолоховской комиссии?.. А мне наши "комиссионеры" даже не намекнули.
Сегодня вышел "манифест" - письмо неск[ольких] десятков писателей, очень резкое157. Очень расстроен: да, возмущение "русским фашизмом", обвинения в адрес мерзкого Шаталина (на Пленуме выступал) или тем паче Яковлева за его новейшую статью в "Л[итературной] Г[азете]", сочувствие русским беженцам, протесты против провокации в ЦДЛ и проч., - все очень правильно и полезно. Но... тут же о "сионизме", злобные вопли о "русофобии" в жидоедском смысле и т.п., это только накаляет обстановку. Моего имени там нет, мне даже не предлагали, что говорит об осторожном отношении ко мне нашенских "наших": там Кожинов, Шафаревич, Проскурин, А. Кузьмин158, Лобанов159, Лыкошин, Олег Михайлов160 почему-то, Т. Глушкова161, даже труп Л. Леонова162 вытащили, чем очень гордятся (?!), его же давно забыли, в том числе, по сути, и "подписанты". Словом, принцип домино, чрезполосица двух разных цветов163; это впечатляет, что заметно, как дорожные знаки, но... очень бедно по палитре, а бедность всегда слаба. В любом случае я бы не подписал, но тот факт, что мне даже не предложили подписаться, хоть все знакомые, - это признак, что мне "наши" не очень-то... Выяснилось, что не подписал Астафьев164 (не хочет с партийными "нашими"), Белов (отчасти тоже), Бондарев (просто осторожен), Любомудров (не успел, но доволен этим); в этой компании я выгляжу неплохо.
4/III. Вчера был на молебне у памятника Плевны, был Ювеналий165 и Колесников, шеф К[омите]та по религии России, ск[оторы]м у нас спор о Волгограде (мы друг друга "не узнали"). Вел Володин, были все наши (Лыкошин и К°), мне пришлось выступать, удалось хорошо, хоть и никак не предполагал. Вечером по моск[овской] программе теле передали, но ни Фонд не помянули, ни меня не показали.
Монастырский (он осведомлен!): обратил внимание (видимо, не он один), что моей подписи под "манифестом" нет, а также Астафьева, Белова, Бондарева и Любомудрова; шумел, что в "манифесте" истерия и прочее подобное, осуждал (верно, многие осудят). Интересно сплетничал о Губенко166: детдомовец из Одессы, полтинник167, жена - Болотова168 (тоже), воспитывался с молодости у супруги Любимова169 Цили Абрамовны (Целиковской170), весь там, хоть и способный; в дом к Ростроповичу171 он был приглашен в очень узком кругу: В. Васильев172 + Максимова173, Спиваков174. О Солженицыне в "Союзе" № 9 (прилож[ение] к "Известиям", отозвался почтительно, но, по сути, кисло)175.