Семьдесят неизвестных
Шрифт:
Красиво! И страшновато немного. Как будто это и не наша, а какая-то совсем другая, чужая земля.
Ну конечно, не наша! Незнакомая планета, только что открытая. А они — космонавты с ракеты, прилетевшей сюда. А это не трактор, не сеялки — исследовательский агрегат. Или нет! Это и трактор, и сеялки. Идёт сев на вновь открытой планете — надо установить, пригодна ли она для заселения людьми. И им, лучшим из лучший, предоставили честь первым засевать земными злаками эту чёрно-багровую почву.
Солнце уже нырнуло за горизонт, только тёмно-красный краешек виднеется. Где-то оно сейчас встаёт — и там кончается ночная смена. А здесь впереди ещё целая ночь.
Ветер напомнил о себе — рванул раз, другой. Пыль ударила в глаза. Плохо! Обычно ветер стихает после захода солнца. А сегодня, похоже, готовится бушевать всю ночь.
Стало темно. Тракторист зажёг фары. Хорошо ещё, что у него задняя есть. Хоть что-то видать.
Кончился гон. Трактор развернул сеялки и остановился. Пётр выпрыгнул из кабины, пошёл, проваливаясь по щиколотку в рыхлой земле, к сеяльщикам.
— Как, ребята?
— Порядок! — бодро ответил Юра.
— Что стал? — У Маруси рот набит зерном — оно не протравленное, можно жевать.
— Семена везут со станции. Заправимся — и дальше.
Вдалеке, по невидимой дороге, плыли, протыкая тьму, два тоненьких лучика света.
Автомашина подъехала, развернулась задним бортом, натужно визжа. Заправщицы, укутанные платками по самые глаза, плицами быстро набросали полные ящики семян.
— Это кому? Воронам? — Пётр подобрал с земли щепотку просыпанных зёрен. — Разбазариваете народное добро. А как не хватит — на сеяльщиков сваливаете…
Ночь захлестнула последние отблески заката. Теперь уже совсем ничего не видно, только трактор впереди. И звёзды на совершенно чёрном небе. Юра запрокинул голову. Кажется, они совсем близко. Метров двести — триста.
Холодно как! Ветер пронизывает насквозь. Налетает, как разбойник.
Юра спрыгнул с подножки и побежал по пашне. Трудно, ноги утопают. Зато побегаешь минут пять — с полчаса на сеялке можно терпеть.
Вот с соседней сеялки и Маруся спрыгнул. Тоже доняло, несмотря на жир.
А трактор прибавил ходу. Ну, теперь ему не догнать. Придётся ждать здесь, пока агрегат не вернётся.
А на сеялке у него там всё в порядке?
Юра перебрался на соседнюю сеялку, проверил зерно в ящике, сошники. Хотел обратно к себе, да задел за что-то ногой, чуть не упал.
Что там у него? Нагнулся, пошарил руками.
Ружьё! Охотничье ружьё! Даже место специальное для него устроено. Планочки прибиты, вроде как ящик. И гвоздь для ремня.
Проверил — заряжено. А дуло смотрит как раз в сторону Юриной сеялки. Нет уж, спасибо! Тряска такая, зацепит спусковым крючком за какой-нибудь болт или гвоздь. Или Маруся заденет ногой в темноте, как он сейчас, — и пальнёт дробью.
Юра снял ружьё с гвоздя, повернул дулом в другую сторону. Не получилось. Приклад не влезает, отверстие в планке маленькое — только для дула.
Тогда надо разрядить и положить, как лежало. Да, так спокойней, а то будешь всё время думать.
Юра переломил ствол — дело знакомое: отец брал его с малых лет на охоту. И ружьё такое же — одностволка системы Казанского. Вытащил дробовой патрон, сунул себе в карман. Марусе он ничего не скажет — разорётся ещё на всю степь. Утром, на пересменке, улучит момент и вгонит патрон обратно — всего-то дел!
Трактор снизил скорость. Разворачивается… Юра вернулся к себе на сеялку. А мысли всё вертятся вокруг ружья. Зачем Марусе ружьё? Охотничий сезон закрыт, дичь бить запрещается.
Впереди, в лучах фар, — человек. Руку поднял. Он, Маруся.
Трактор остановился.
— Перекур! — крикнул Пётр. — Давай сюда, пацан!
Они собрались возле трактора, присели на корточки с подветренной стороны. Здесь хорошо, от мотора несёт теплом.
Пётр распечатал пачку папирос.
— Ого, ленинградский «Беломор»! — Маруся торопливо проглотил ещё не разжёванное зерно, протянул к пачке короткие толстые пальцы. — Их даже в городе не всегда достанешь. В прошлом году ехать сюда на уборку — одни «гвоздики» в магазинах. Нынче тоже.
— Брось ты! Скажи — жадничаешь. — Пётр то ли шутил, то ли говорил всерьёз — не поймёшь.
Маруся был здесь на уборочной? Юра почему-то сразу вспомнил про лебедей.
— Вы в городе кем? — спросил он.
— По медицинской части, — ответил за Марусю Пётр и ухмыльнулся почему-то.
Юра удивился:
— Доктор?
Пётр рассмеялся. Маруся покосился на него, буркнул торопливо:
— На складе аптечном. — И поспешил сменить тему: — Ты что, не куришь, пацан?
— Нет.
— Вот правильно… — Пётр затянулся. Огонёк папиросы вспыхнул, на секунду осветил нижнюю часть его скуластого лица. — Одобряю! Я бы мог — тоже бросил. Сплошной расход.
— А тебе как — с выработки или подённо? — поинтересовался Маруся.
— Как всем. За питание только высчитывают.
— Вот придумали! Пацан ещё — и как всем.
— Так их же теперь к жизни приближают. А жизнь — это гроши да харчи хороши, — снова ухмыльнулся Пётр. — Тебя на кого учат?
— На тракториста.
— Ого! И водить дают?
— А как же! Такой же, «ДТ-54». — Юра хлопнул ладонью по горячему капоту. — У меня уже полтора часа на личном счету.