Семьдесят неизвестных
Шрифт:
Марина замолчала. Да, этот помочь не собирается. Как же заставить его, как?
Но снабженец вдруг сам заговорил заинтересованно:
— Скажи, детка, как ты попала в снабжение?
— Как все. Через отдел кадров.
— А до?
— В школе училась. Окончила — и на завод.
— После средней школы — и в снабжение? Ого! И давно?
— Недавно.
Марина поднялась со стула. К чему беспредметный разговор? Надо возвращаться к делу.
— Ладно, детка, я тебе карьеру не испорчу. Бери! — Человечек пнул палкой большой блокнот на письменном столе. —
Через неделю на завод поступили две дополнительные цистерны с купоросным маслом, а на следующий день ещё одна. Марков сдержал слово.
Надо было отправлять обещанную телеграмму. Марина побежала в машинное бюро отпечатать текст. Возвращаясь обратно, ещё в коридоре, она услышала шум, доносившийся из общей комнаты отдела снабжения. Кто-то громко и весело поносил все курорты на свете. «Ковшов», — догадалась она и открыла дверь.
Начальник отдела снабжения, загорелый и похудевший, стоял посреди комнаты.
— Здравствуйте, Степан Сергеевич! С приездом вас. Что так рано?
— А ну их к чертям! — махнул он рукой. — Замучила медицина… Режим! Отбой, подъём. Не выдержал. Удрал… Как у вас тут дела? Пошли в кабинет, доложишь.
Марина рассказала Ковшову о своей командировке. Он смотрел на неё, улыбаясь.
— Вырвала, значит? У самого Маркова? Ты знаешь, кто такой Марков?.. У-у-у… Здорово, здорово! Научил я тебя всё-таки уму-разуму. Провести такого старого волка…
— Почему — провести, Степан Сергеевич? Мы ведь отдадим. Вот телеграмма.
Ковшов пробежал глазами текст. Аккуратно сложил бумагу вдвое и не спеша разорвал пополам. Ещё и ещё, пока бумага не превратилась в мелкие клочья. Бросил их в корзину.
— Что вы делаете! — воскликнула Марина.
— Вот где ей место, твоей телеграмме. Ничего мы им не отдадим. Только дурак отдаёт то, что само в руки приплыло.
— Но ведь я обещала!
— Беру этот грех на свою душу. Ты обещала, а я запретил.
— Нет, Степан Сергеевич, так нельзя.
Ковшов сдвинул брови.
— Указывай мне ещё тут, что можно и что нельзя… Что ты за человек, Марина, не понимаю. Только я приехал — сразу в драку. Иди работай! Дай хоть денёк прожить спокойно.
Но Марина не уходила.
— Надо отправить телеграмму, Степан Сергеевич, — настаивала она с упорством отчаяния.
— Убирайся-ка ты отсюда прямым ходом! — вскричал выведенный из себя Ковшов. — Сказано — нет!
Нет?.. Этот смешной старый Марков пошёл ей навстречу. Он считает её честным человеком. А она…
Нет, если сейчас уступить Ковшову, — значит, кончено. Если есть вообще какая-нибудь граница, дальше которой нельзя идти, то вот она, эта граница, — здесь!
Снова отпечатав на машинке текст телеграммы, Марина понесла её на подпись директору завода. Может быть, удастся обойти Ковшова.
— А почему я? — удивлённо посмотрел на неё директор. — Есть же начальник отдела.
Знает уже, что Ковшов приехал!
— Он не хочет.
— Странно… Он не хочет подписывать, а вы несёте ко мне?
— Иван Васильевич, если вы не подпишете… Если вы не подпишете…
У Марины дрожали губы.
— Что случилось?.. Что вы молчите?.. Ну-ка, садитесь сюда. Выкладывайте, что произошло…
Больше часа просидела Марина у директора завода. Несколько раз в кабинет заходила секретарша, напоминала, что директору надо ехать в горисполком, но он только нетерпеливо отмахивался.
А когда Марина ушла, неся в вытянутой руке, как боевое знамя, подписанную директором телеграмму, он вызвал секретаря и сказал:
— Позвоните в горисполком и сообщите, что я приеду позже. И вызовите ко мне Ковшова. Немедленно!
Ковшов вернулся от директора после конца рабочего дня. В отделе снабжения уже никого не было. Одна Марина возилась с бумагами: она решила дождаться начальника отдела.
Ковшов остановился напротив неё и, заложив руки за спину, долго стоял и молчал. Марина не решалась поднять голову.
— Так, — процедил сквозь зубы Ковшов. — Так… Значит, жаловаться, кляузничать… На меня… Значит, всё, что я для тебя сделал, побоку. Так…
Он бросал в неё слова, словно тяжёлые камни.
— Ой, зачем вы так говорите, Степан Сергеевич!
— Значит, всё побоку, — продолжал он с едва сдерживаемой яростью. — Значит, змею в отделе пригрел…
Чем дольше он говорил, тем смелее смотрела Марина ему в глаза. Он так неправ, так вопиюще неправ!
— И ты думаешь, что тебе всё сойдёт с рук? — говорил Ковшов, наклонив голову и чуть покачиваясь. — Ты меня ещё плохо знаешь. Придавлю ногтем — и нет тебя.
Грузно ступая, он прошёл к себе.
— Хромченко! — почти сразу же раздался оттуда его голос.
Марина вошла в кабинет. Ковшов сидел за письменным столом и тяжело дышал, держась за грудь.
— Вам плохо, Степан Сергеевич? — кинулась она к нему.
Он остановил её движением руки.
— Я позвал вас, Хромченко, чтобы сообщить о новом назначении, — официальным тоном произнёс Ковшов. — Вы хорошо поработали за время моего отсутствия. С завтрашнего дня я хочу вас назначить начальником группы химикатов. Пасечник переводится в другую группу. Директор завода… Директор не возражает… Согласны? Подумайте, Хромченко. Очень ответственная должность. Чуть недосмотрели — и завод останавливается. По вашей вине. Понимаете, чем это пахнет — остановка завода по вашей вине?