Семена Перемен
Шрифт:
– Эрик, – раздался взволнованный голос отца. – Эрик, ты меня слышишь?
Сильная рука уверенно, но осторожно повернула мальчика лицом вверх. На улице начинало темнеть. Он разглядел над собой три фигуры, но в сумерках не смог разобрать выражения лиц.
– В сознании, уже хорошо, – удовлетворенно сказал отец. – Можешь подняться?
Эрик попробовал, но покачнулся. Опять напомнила о себе лодыжка.
– Не знаю, – сказал мальчик неуверенно. – Ногу потянул… Кажется.
– Я донесу тебя до дома, там осмотрим. Хватайся за шею.
Отец наклонился и взял его на руки. Рядом, с напряженным выражением лица, стояла мать. Из-за нее выглядывала Мия и смотрела на Эрика слегка виновато.
– Он меня защищал, – сказала сестра. – Бросился на них. Его ударили, а я вырвалась, за вами побежала. Надо было остаться, вступиться, но я испугалась.
– Ты все правильно сделала, – сказала мать, положив руку ей на плечо.
Отец кивнул, соглашаясь.
– Нет, надо было! – всхлипнула Мия.
– Мать права, ты сделала лучшее, что могла, – остановил ее отец. – Тем более мы рядом.
Двинулись домой. Сильные руки отца словно не замечали вес Эрика. Мать шла молча. Только Мия всю дорогу продолжала говорить, сообщая все новые и новые детали произошедшего:
– Один из них с подбитым глазом был, в рваной рубашке, мне показалось, пьян. Другой маленький такой, противный, но наглый, все лез за руку взять. А третий ни звука не издал. Не знаю, может, дурачок. Но он то меня и схватил, когда мелкий этот злиться начал. Не знаю, что уж они хотели. Сначала вроде как познакомиться: вот мы, мол, красавцы какие, не хочешь с нами дружить? А нужны они мне? У меня Варди есть.
Руки отца ощутимо сжались, Эрик ойкнул. Мать встревоженно взяла его ладонь в свою. При этом придвинулась к отцу, их плечи соприкоснулись. Он посмотрел на мать, она ответила продолжительным взглядом. В глазах обоих больше не было ни злобы, ни обиды, лишь тревога за сына.
Мия, идущая чуть поодаль, хитро улыбнулась и подмигнула Эрику.
***
Дома его внимательно осмотрели. Никаких серьезных травм не оказалось, плечо продолжало ныть, но лодыжка вскоре утихла и перестала о себе напоминать. Мать заварила чай с травами, отец помог накрыть стол. После ужина семья долго сидела, болтая о том о сем. Мия ушла первой, вслед за ней собралась мать. Эрик остался наедине с отцом.
– Как она? – ни с того ни с сего спросил тот, когда звуки шагов стихли и в доме наступила тишина.
– Кто?
– Бьёрг… То есть не Бьёрг, – отец смутился. – Девочка, которую ты встретил у Башни.
– Она странная. Очень.
Отец улыбнулся. Его взгляд блуждал по комнате.
– Ты уже дал ей имя?
– Имя?
– Да, она ведь его не помнит. Попросит тебя дать ей имя.
– Откуда ты знаешь?
Отец не ответил, только неопределенно покрутил в воздухе рукой.
– Стань ей другом, – сказал он наконец. – Стань опорой и поддержкой. Цени ее. Будь защитой. Будь лучше, чем ты есть. Со временем она многое вспомнит и многое тебе расскажет. Тогда ты поймешь. Поймешь меня. Поймешь все, что происходит. Пока просто поверь. Это не моя тайна, вернее не только моя или… уже не моя.
Отец замолчал. Его взгляд остановился на точке на стене где-то за спиной Эрика.
– Такова наша судьба уже много поколений подряд. И от судьбы не уйдешь. Кое-что происходит, происходит прямо сейчас и никак не произойдет без тебя, в этом можешь быть уверен.
Отец смерил его взглядом и, увидев непонимание, удовлетворенно усмехнулся:
– Значит Анника все-таки удержалась от того, чтобы рассказать вам эту часть истории… Я удивлен, но рад, что она вняла моей просьбе. У тебя хорошая мать, прости меня за то, что я наговорил вчера. Хотя мне следует в первую очередь извиниться перед ней, – отец потрепал Эрика по плечу. – Сегодня ты молодец, горжусь тобой. Повел себя как мужчина. Никогда не давай в обиду тех, кого любишь. Пусть потом от синяков и ушибов болит тело, но главное, что не будет болеть душа.
Эрик смутился. Ему была приятна похвала отца, но он понимал, что она не так уж заслуженна.
– Пойду согрею твою мать, да и ты иди спать. Сегодня был длинный день. Все течет и все меняется. Такова жизнь. Приспособимся, прорвемся.
Эрику показалось, что последние слова отец адресовал уже самому себе.
***
Когда Эрик дошел до кровати, Мия еще не спала. Он лег, она поднялась и подошла к нему, склонилась над одеялом и поцеловала в лоб, чего обычно никогда не делала. Мальчик злился, она его обманула, но в конечном итоге, возможно, дело того стоило.
– Прости меня, братец, за синяки, – шепнула она на ухо. – Если бы сказала сразу, у нас бы не получилось так ловко обыграть нападение. А если бы не получилось, то и родители продолжали бы дуться друг на друга. Победителей не судят? Так ведь?
Она нежно обняла его за плечи, и от этого простого и естественного движения обида отступила.
Глава 3. Ягодный пирог
Городской рынок, по обыкновению, гудел сотнями голосов. Прилавки ломились от товаров, окрест разносились запахи, сновали между рядов торговцы и покупатели. Едва выглянувшая из-за Вена желтоликая Сола подмигивала бликами на стеклянной посуде, оружии и доспехах, полированной мебели, влажных камнях мостовой. Ночью прошел дождь и теперь неровные лужи собрались под ногами грязными пятнами.
В кармане опять были камушки. Особенные камушки. Чтобы найти их, пришлось потрудиться. Накануне он обежал все окрестные дворы, внимательно прошелся по рыночной площади и уже было вовсе отчаялся, когда, возвращаясь, обнаружил то, что искал, около целлы. Они лежали у самого основания стены, грязные и пыльные, совершенно непримечательные и никому не нужные. Никому, кроме него. Эрик подобрал их и судорожно спрятал в кармане, словно бы опасаясь, что кто-то подойдет и отберет находку. Когда мальчик пришел домой, то был совершенно спокоен и впервые за много дней спал крепко и без сновидений.
На сегодня была назначена встреча с Луцием, но либер все не появился. Какое-то время Эрик расхаживал по площади, делая вид, что занят чем-то важным, но вскоре присел у ступенек целлы и придался бессмысленному созерцанию. Прямо напротив разрезала небо Башня. Неизменная и постоянная, притягивающая и манящая. Для многих она стала всего лишь фоном, чем-то вечным и непреходящим, но не для Эрика. Он наблюдал за ней, потеряв ощущение времени, не в силах отвести взгляд и не понимая, что нового ожидает увидеть.