Семеро с планеты Коламба (сборник)
Шрифт:
— Ты что! — Славик соскочил с колоды, на которой сидел. — Мы же еще…
— Дак не сейчас же. Ты за мной в деревню приедешь и увезешь в город. Я все умею делать — и картошку жарить, и яичницу, и пельмени леплю, и полы мою…
— У нас паркет, — буркнул Славик.
— Я и стирать могу, не то что некоторые, и гладить… — Видимо, она боялась, что не все вспомнит, а после будет поздно. — И штопать…
Славик растерялся. Еще никто в жизни не делал ему предложения. Он смотрел на Нинку (она была ничего в этот момент: большеглазая, ждущая ответа), кашлянул и вспомнил, что так же откашливается, прежде чем начать говорить, директор их школы Василий Петрович — высокий, худой, в толстых очках, за которыми почти не видны маленькие бесцветные глазки.
— Ладно, — неожиданно для себя дал он согласие. Тут же, однако, поправился — Посмотрим.
Но Нинке оказалось довольно. Она соскочила с колоды и побежала к двери, встала в солнечном прямоугольнике (волосы одуванчиком) и крикнула весело:
— А еще знаешь, что я умею? Я зла подолгу не таю — у меня карахтер такой! А ты не злопамятный?.. Пошли на улицу!
ДРАКА
Хоть бы пожар, что ли, в Михайловке случился, думал Славик, выходя на улицу и всматриваясь в оба ее конца.
Никого из мальчишеского народа за весь день он возле своего дома не видел. Будто все собрались в одном месте и готовятся к бою. Штаб разрабатывает план сражения, разведчики рыщут в расположении противника, на НП сидят самые зоркие…
Славик не хотел об этом думать, но приходилось. Вот и пытался представить, что в данный момент происходит. И все время трогал аппаратик в кармане джинсов. Глазастая Нинка это заметила.
— Потерять, видать, боишься? Дай мне, я не потеряю.
— Пусть будет у меня, — сказал Славик, — там один-два кадра осталось — вдруг что-то интересное увижу?
— Лучше бы меня еще сфотал. Что у нас может быть интересного?
Гонцы явились, когда Славик был во дворе. Они с Нинкой учили Полкана давать лапу, а тот не понимал, что нужно делать, и лаял на них, требуя за это печенья. Бабушка вышла на крыльцо и позвала:
— Славик, ужинать.
В этот самый миг у калитки возникли двое и поманили его к себе.
— Ба, я сейчас, — ответил Славик.
Гонцы, Васек и Юрчик, прошептали, оглядываясь на бабушку и насторожившуюся Нинку:
— Слышь, они скоро будут. Пойдешь?
— Пойду, — сказал Славик. — Ба! — крикнул он, для храбрости громче, чем нужно. — Я ребят провожу и вернусь.
Бабушка ему поверила, а Нинка — нет.
— Куда это вы его зовете? — спросила она и тоже направилась к калитке. Славик увидел в глазах Нинки взрослую тревогу. — Я тебя, Васек, знаю, от тебя ничего, кроме плохого, не дождешься.
— Иди ты! — отмахнулся от девчонки Васек и потянул Славика за рукав. — Пошли!
— Не пущу! — завопила Нинка и схватила «жениха» за другую руку.
— Ты что? — зашипел на нее Славик. — Они меня просили, чтобы я им каратэ показал. Отпусти сейчас же!
— Он же у нас тренер, — совестил Нинку Юрчик, — его люди ждут, а ты держишь за штаны, как маленького.
Еле Нинку уговорили: она осталась во дворе. Мальчишки втроем вышли на улицу. Славику — он шел посередине — хотелось оглянуться, но он себя пересилил.
Михайловцев ожидали на плоской низине близ дороги, на рукодельном стадионе. Здесь стояли двое кривоватых футбольных ворот без сетки. Неподалеку протекал ручей, заросший тростником и рогозом. Ребят было человек двенадцать. Четверо по очереди били по воротам, которые защищал вратарь. Остальные сбились в кучу и с жаром о чем-то разговаривали. Гонцы подвели Славика к ним. Мальчишки обернулись.
— Вот он — надежда нации, — объявил Васек, подталкивая Славика вперед.
Генчик недоверчиво, будто до этого не видел, осмотрел его.
— Надо будет тех ребят предупредить, чтобы не кашляли сильно, — сказал он, — а то сдует с поля до драки, потом ищи его в камыше.
Общество дружно заржало.
— Слушай сюда, — Генчик перешел на деловой тон. — У них Митяй первым пойдет, а от нас я выйду. Если он меня свалит, ты попробуешь его своей каратушкой. Если я его — начнется свалка. Тогда смотри, кому помочь, понял?
Славик кивал и… завидовал Генчикову мужскому, какому-то солдатскому бесстрашию. О драке, где его могут свалить ударом кулака наземь, он говорил спокойно, как о футболе! И все егоровцы такие. Неужели никто из них не боится? Те пятеро даже футбола не бросают, хотя через пять минут нужно выйти на драку. Вот бы и ему так…
Малявка Юрчик тоже не боялся. Он ходил от одного к другому, что-то говорил, смеялся, размахивая руками, показывая, как будет драться…
Егоровцы снова сгрудились вокруг Генчика; Славик стоял чуть в стороне, один. Генчик оглянулся, увидел его, подошел.
— Не трусь, горожан! — И хлопнул Славика по плечу. — Позапрошлый раз мы их, прошлый — они нас, теперь наш черед побеждать! — У Генчика не было одного верхнего зуба, и Славику ужасно захотелось спросить, сам он выпал или выбили в драке. Хотел спросить, но не успел, потому что с дерева у дороги донеслось:
— Иду-ут! Иду-ут!
Бойцы повернулись лицом к противнику. Вратарь прислонил мяч к стойке ворот, четверо футболистов присоединились к своим..
Через какие-то три-четыре минуты с дороги вниз скатилась группа, тоже примерно человек из двенадцати. Скатилась, сплотилась и двинулась через футбольное поле.
Михайловцы приближались, и вот один из них стал группу опережать.
— Митяй, — прошелестело среди егоровцев, — Митяй.
Славик вгляделся и понял, почему Митяя выставили вперед. Роста он был небольшого, но с широченными плечами. Шел он набычившись, кулаки сжав, круглую голову на короткой шее в плечи спрятав. Это был таран. Сейчас он ударит в стену егоровцев, и та рухнет…
Генчик — высокий и тоже широкоплечий, но, конечно, не такой, как Митяй, — оторвался от стены егоровцев и пошел Митяю навстречу. Славик перестал дышать и замер.