Семеро с планеты Коламба (сборник)
Шрифт:
— Я бы и сам подумал, что ты кукла, если б не знал, — похвалил Питю Славик. — Она тебя не больно ткнула?
— Да нет! Просто я побоялся, что она в самом деле затеет стирку. Представляешь? Наши бы обхохотались.
Садима интересовало другое:
— А когда ты расскажешь о тех машинах?
Питя не унимался:
— Машины, машины! Ты бы лучше сказал, что делал бы, если б попал какой-нибудь девчонке в руки?
— Я? Я терпел бы…
— Плохо ты знаешь девчонок! Она бы занянчила тебя до смерти. Кормила бы обыкновенным песком, обернула бы в тряпочки, повязала бантиком, баюкала, целовала…
Садима передернуло.
— Тогда, может, — неуверенно сказал он, — ты поступил правильно.
— Еще как правильно! Надо будет рассказать нашим — пусть все знают, как с девчонками обходиться. Ну, что сейчас будем делать? — взглянул он на Славика.
— Меня сейчас бабушка обедать позовет. И вам тоже пора. После обеда снова пойдем.
— Если тебя будут угощать жареной картошкой, — попросил Питя, — принеси немножко. Очень понравилась.
— Хорошо.
И правда, только он успел донести космонавтов до кукурузы, раздался бабушкин голос:
— Сла-ави-ик! Обе-еда-ать!
ФОМЯКИ И ПРУТЫ
Когда после обеда Славик вышел со двора с сумкой на плече, Нинка снова стояла у калитки, но на соседа она даже не взглянула. Славик двинулся направо, Нинка тотчас же пошагала налево. Ясно, что у нее были дела поважнее, чем у этого городского мальчишки, приехавшего сюда отдыхать. Валять, другими словами, дурака и лодырничать.
— Порядок! — сказал Славик Садиму и Пите. — Полная свобода!
— Ура! — ответили они из сумки.
Снова встретилась им грузовая автомашина, протрещал мимо мотоцикл, проскрипел велосипед, на котором ехала какая-то тяжелая тетка.
Славик негромко рассказывал пришельцам и про назначение автомашины, и про мотоцикл, и про велосипед, движимый мускульной силой. Он никогда не думал, что в обычной деревне может быть столько интересного. Просто на нее нужно посмотреть глазами пришельцев.
А Садим и Питя на каждом шагу спрашивали: «А это что?» «А это зачем?» Спрашивали про забор, про дым из трубы, про антенну на крыше, про кота рядом с трубой, про провода над улицей, про голубятню во дворе, про кур в кювете у дороги, про почтовый ящик на калитке…
Любопытство инопланетян разыгралось не на шутку. Славик впервые в жизни пожалел, что не так уж хорошо учится и не так уж много читает.
Ну что, например, мог он сказать о других средствах связи, кроме проводов? Рация — это что такое? С помощью чего, например, передается изображение на телеэкран? Что именно «ловит» антенна на крыше дома?
Эх! Эх!
Посмотрел бы кто на него со стороны — подумал бы: с ума сошел горожанин! Идет и то бормочет что-то неизвестно кому, то задумывается, трет лоб, чешет макушку, смотрит на небо, как смотрят на потолок, когда в классе у доски ищут ответ. Хорошо, что людей в это страдное время на улице почти не было. Только один старик сидел на скамейке у калитки, опершись подбородком на палку, — но на Славикино необычное поведение внимания не обратил, был занят своими неспешными мыслями.
Питю заинтересовали садовые деревья, и даже не столько сами деревья, а их названия. Славик порадовался, видя, как Питя восхищается яркими, сочными и спелыми словами:
— Аб-ри-кос!
— Виш-ня!
— Яб-ло-ня!
— Гру-ша!
— Сли-ва!
— Пер-сик!
— Че-реш-ня!
— А это как называется?
— А это называется, — со вкусом произносил очередное название Славик, — ай-ва!.. А еще у нас много ягод. Вот послушай: малина, клубника, земляника, смородина, крыжовник…
— Попробовать бы каждую… — вздохнул Питя. — Все, кроме крыжовника. Эти наверняка кислые.
— Как ты догадался?
— Трудное слово — прямо застревает во рту, и язык от него становится шершавым.
— Славик, а вон то что? — спросил Садим.
— Где? — Но он уже сам услышал позади себя грохот и оглянулся.
На них из-за поворота улицы выехала металлическая громадина красно-желтого цвета. В ширину она занимала почти все пространство между домами и грохотала на весь мир. Куры улепетывали от нее во дворы, а собаки во дворах чуть не взбесились.
— Это комбайн! — прокричал Славик. — Он убирает хлеб с полей! — и отступил в сторону, пропуская машину. Сумку он перетащил на живот, чтобы пришельцы видели агрегатину. — Это, кажется, кукурузный.
Комбайн скрылся за другим поворотом, грохот поутих, куры выглянули из дворов, только собаки все еще не могли успокоиться.
— Фу-у, — Питя высунулся из сумки, — будто землетрясение! Ты говоришь, эта страшная машина убирает хлеб с полей? А я думал, на ней воюют. А пашет землю тоже машина?
— Конечно. Трактор с плугом. А у вас разве не так?
— Совсем-совсем не так. Ты даже не поверишь. — Пите надоело в душной сумке, и он сел на ее край. — Землю у нас пашут дрессированные пруты.
— Животные? — не поверил Славик. — Пашут землю? — Он подумал, что Питя решил над ним подшутить.
Но Садим сказал то же самое.
— Весной у нас выпускают на каждое поле по десятку дрессированных прутов, и они за неделю вспахивают его.
— А кто же у вас убирает урожай? Тоже, скажете, животные?
— Разумеется, — ответил Садим. — У нас их называют фомяками. Ох как проворно они работают!.. Щеки у них от зерна раздуваются и отвисают, как карманы. Зерно они сносят в одну кучу — так мы их учим. Ни одного зернышка не оставят на поле!
— Ну а солому-то все-таки машины убирают?
— Это самое легкое — убирать солому. У нас и для этого есть зверьки — грызайцы, бурые, живут в норах. Знаешь какие смешные? Когда собирают солому, все время перекрикиваются, совсем как люди…
Славик подумал, подумал и сказал: