Семеро Тайных
Шрифт:
Колоксай протянул руку, его пальцы бережно коснулись ее щеки, девушка сделала движение прижать его пальцы щекой к плечу, но Колоксай уже отодвинулся, спина стала прямой, а в голосе зазвучало прежнее нетерпение:
— Все, Зимородок!.. Перестань реветь. У мужчин свои дороги.
Олег пустил коня за ним следом, прислушался, но сзади было тихо. Всадница не осмелилась следовать за ними. Он уже полагал, что все кончилось, когда сзади раздался ее звонкий отчаянный крик:
— Если ты едешь на войну, то пусть моя любовь будет тебе щитом!.. Если же едешь к другой женщине... то пусть на нее обрушится мое проклятие!
Колоксай нервно дернулся, Олег утешил:
— Успокойся. Это всего лишь слова.
— Она из рода колдунов, — пробормотал Колоксай. — Ее проклятия сбываются...
— Так не бывает.
— Почти всегда сбываются, — уточнил Колоксай, но лицо его оставалось тревожным, словно он обязательно должен был попасть в число тех, на ком проклятие сбудется.
Им в спины уже едва слышно донесся слабый крик, но в нем было столько ярости и отчаяния, что Олег ощутил, как осыпало морозом, а волосы на затылке зашевелились:
— Я проклинаю ту женщину, ради которой ты оставишь меня! Да настигнет ее смерть от руки собственного сына!..
Конь под Колоксаем неожиданно пошел галопом. Олег догнал с трудом, его конь был в мыле, на узде повисли клочья пены, когда Колоксай придержал своего, сказал с виноватым смешком:
— Как в таком крохотном тельце помещается такая ярость?
— Ворона маленькая, а рот здоровый, — отозвался Олег.
Он старался, чтобы голос прозвучал безучастно, но удалось плохо, и Колоксай посмотрел подозрительно, пожал плечами. Олег вздрогнул, когда молодой богатырь внезапно заорал воинскую походную. Конь пошел бодрее, даже потряхивал гривой и зыркал огненными глазами по сторонам, выискивая толпы врагов.
Поколебавшись, Колоксай сказал:
— Вообще-то дворцовые волхвы сказали, что я погибну, если пойду с тобой.
Олег изумился:
— Так чего ты еще здесь? Немедленно возвращайся!
Колоксай с неловкостью пожал плечами:
— Недостойно мужчины уходить от опасности.
— А если это непростая опасность?
— Все равно, — ответил он упрямо. — И кроме того...
Он осекся, бросил на Олега подозрительный взгляд, но тот в самом деле ничего не заметил, углубившись в тяжкие думы о возвышении рода людского. Колоксай посопел, поерзал, но не в его характере было оставлять хоть малую недоговоренность:
— И еще... Если вернусь в свой защищенный город... то не получится ли, что выбрал долгую и спокойную жизнь в безвестности?
Олег пробурчал себе под нос:
— Не знаю... В защищенном дворце так же легко околеть от яда, как в бою от меча.
Колоксай зябко передернул плечами:
— Бр-р-р!.. Нет уж, только не от яда!.. Лучше уж погибнуть на скаку, в полете, в гуще схватки, когда кровь кипит... Я видел, как в битвах воины, уже раненные смертельно, сражались так же весело и лихо, не веря в гибель, не принимая... и падали замертво, все еще не веря, все еще со счастливыми улыбками упоения схваткой!.. Нет-нет, только не от яда.
Глава 19
Широкую зеленую долину словно кто заузил вдаль, с боков поднимались невысокие старые горы, а среди зелени гордо и вызывающе стоял дворец-башня. Олегу на миг почудились домики, сараи, сады, пятна огородов, от небольшого пруда двигается огромное стадо коров... но тут же понял, что это именно то, что глаза привыкли видеть, что ожидали... И что видит почти каждый. А на самом деле дворец-башня брезговал подпускать к себе как селянские дома, так и княжеские конюшни.
Колоксай ахнул:
— Я никогда не зрел такой красоты!
Дворец блистал, выстроенный из странного голубоватого камня, похожего на январский лед. По крыше, стенам и зубцам на вершинке бегали сверкающие зайчики, такие задорные и радостные, что Олег ощутил, как его замороженные губы раздвигаются в улыбке. Остроконечная башня нацелилась в синее небо красными прапорцами. Между зубчиками наверху еще и деревянные перекладины, кто-то явно любит подниматься наверх, смотреть то ли на свои владения, то ли на загадочное звездное небо.
Колоксай повторил потрясенно:
— Я такого еще не видывал!
— Я тоже, — согласился Олег.
Колоксай уловил в голосе молодого волхва напряженность, спросил живо:
— Что-то не так?
— Не знаю, — признался Олег. — Но переночевать нам лучше где-нибудь в ином месте.
Колоксай оглянулся с тоской на далекий лес, дальше только ровная, как столешница, степь.
— В чем дело? — осведомился он холодно. — Не потому ли, что твоему носу трудно без запахов навоза, гнили, помоев, старого прелого сена, прокислых щей? Или же потому, что туда дальше ехать?
— Дальше, — согласился Олег. — А волхвы, как ты уже знаешь, не могут без трудностей. Однако, хотя волхвы чаще общаются с призраками, чем с живыми людьми, я все же предпочитаю живых людей.
Колоксай насторожился, синие глаза потемнели. Олег видел, как витязь беспокойно ерзает в седле, ощупывает оружие. Не обнаружив видимой опасности, спросил настороженно:
— Ты видишь чары?
— Нет.
— Так в чем же дело?
Голос его был раздраженным, грудь выгнулась, как у петуха перед утренним «ку-ка-ре-ку». Олег сказал мирно:
— Я не воин, но и мне видно, что такой замок не может существовать без... без подпорок.
— Каких подпорок? — не понял Колоксай.
— Сел. Сел, весей, деревень... Откуда простой люд таскает зерно, гонит скот, везет рыбу, дрова из ближайшего леса... Но я что-то не вижу...
Колоксай тряхнул головой, провел ладонью по лицу. Когда снова всмотрелся в сказочный дворец, взгляд был острым, как у коршуна.
Дворец стоял посреди зеленой долины, нетронутая трава вздымала зеленые стебли прямо от ворот, красные маки как капли крови усеяли всю долину. Кустарник тянулся причудливыми петлями, а в его разрывах зеленела та же густая сочная трава, которую так легко сломать не только конскими копытами, но даже тонкими заячьими лапами.