Семейная кухня (сборник)

Трауб Маша

– Мам! Пусть они уедут! – кричала я на кухне. – Я не хочу с ними жить! У Аси нет никакой астмы.

Ася притворно закашлялась и закатила глаза.

– В кого ты такая выросла, бессердечная и злая? – Юля кинулась к дочери.

– Она вас обманывает! А вы ей верите! – орала я дурниной. – А мне не верите! Она специально все подстроила!

– Это она после смерти Аллы никак в себя прийти не может, – сказала мама Юле.

– Я понимаю, – поджала губы Юля.

Меня отправили к Славику и тете Гале от греха подальше.

Но на

следующий день мама меня забрала. Дома не было ни Аси, ни Юли.

– Где они? – спросила я.

– Уехали в больницу, – ответила мама.

– Мам, ты на меня сердишься? – спросила я.

– Нет, не сержусь, думаю.

– Они тебя обманывали. Аська специально так делала.

– Я знаю.

– Как знаешь?

– Так. Просто не хотела с ними связываться. Проще отдать, чем скандалить.

– Нет, так нельзя.

– Никто не знает, как можно, а как нельзя. Юля верит, что Ася больна. Она ее любит. И пусть так и считает. Ей станет легче, если она узнает, что Ася врет?

– Но ей все равно скажут врачи.

– И она им не поверит, а поверит дочери.

Мама, как всегда, оказалась права. Врачи сказали, что Ася совершенно здоровый ребенок и никакой астмы у нее в помине нет. Юля разозлилась на столичных врачей, устроила скандал и увезла свою дочь назад, на Север. С мамой она больше не общалась. Почему-то она считала, что мама, как и врачи, желала ее дочери плохого.

– Мам, а к нам больше никто не приедет?

– Нет, я тебе обещаю.

– И ты сможешь отказать?

– Смогу. У меня больше нет сил. Никаких. – Мама сидела на кухне, и я впервые увидела, что у нее много морщин – на лбу, между бровями, вокруг носа.

Мама сдержала слово. Больше к нам никто не приезжал и не звонил. Она отрезала кусок жизни там, на Севере, отрезала знакомых, подруг и коллег. Она никогда не вспоминала о тех годах. И мне запретила.

Взросление для меня стало шоком. Кулинарным. Я ведь знала, проверила на опыте, что лучшая закуска для гостей, которых не ждешь, – отварная картошка с цахтоном. Я приходила на рынок и покупала маринованные виноградные листья.

– Мне на десять рублей, – просила я.

– И что ты из них сделаешь? – хмыкала продавщица Анжела, цепляя рукой маленькую горсточку листьев.

– Соус.

– Какой соус? – удивилась Анжела.

– Цахтон. Который со сметаной.

– Ты шутишь? И как с тобой муж живет? – опять хмыкнула Анжела.

Много лет я готовила соус с виноградными листьями – жидкая, нежирная сметана, лучше даже немного постоявшая, с кислинкой, много чеснока, перец, соль по вкусу и виноградные листья. Если полить на отварную картошку – с ума можно сойти.

В следующий визит на рынок Анжела выдала мне «правильные» листья.

– На цахтон нужны листья перца, а не винограда, – заявила она, – бери и сделай нормально, как люди.

Я послушалась. И сделала соус с листьями перца. Даже порезала их в пыль, а не как обычно, чтобы на зуб попадались.

Мне было невкусно. И гости были удивлены, хотя виду и не показывали. Почему я помню цахтон именно с виноградными листьями? Получается, что и бабушка делала неправильный цахтон?

Мама приехала и сделала жаркое из баранины. В кастрюле плавали картошка, лук, трава и большие куски мяса.

– Что-то не то, – сказала я, попробовав.

– Как не то? Ты же это так любила в детстве!

– У меня печень отвалится от такого количества жира, – сказала я.

Мама обиделась, положила себе на тарелку жаркое и ела, стараясь удержать слезы.

– Обычное жаркое, – сказала она.

Что со мной случилось? Почему блюда моего детства перестали быть вкусными? Что с нами происходит, когда мы взрослеем?

Мой муж до сих пор на завтрак ест глазированные и ванильные сырки. Это был его детский завтрак. И колбасу он ест отдельно, без хлеба – сначала колбасу, а потом хлеб с маслом. Меня мутит от одного присутствия в холодильнике этих сырков. Наверное, потому, что он вырос в городе и папа приносил ему с работы колбасу и сырки. А я выросла в деревне, где на завтрак варили кашу.

Своих детей я тоже кормлю кашами. Варю каждое утро. Они уже привыкли и не сопротивляются. А муж каши не ест. Я не могу понять, как можно отказаться от каши утром.

А еще меня удивляет, как вкусовые предпочтения взрослых передаются детям. Я в детстве обожала шпинат и щавель. Бабушка варила мне суп из щавеля часто, наверное, от бедности. Щавель и шпинат росли в огороде как сорняки. Моя дочь обожает шпинат. Она может его есть в любом количестве и в любом виде.

А еще они любят чечевицу. Рис терпеть не могут, а чечевицу едят.

– Почему? – спросила я мужа.

– Потому что ты им варишь чечевицу, а не рис, – ответил он прагматично, – привыкли.

Нет, я с этим не согласна. Мне кажется, что вкусовые предпочтения передаются по наследству, как таланты, черты характера и внешность. Только сплетаются в причудливую формулу, как ДНК. И чтобы узнать, что полюбят дети, нужно знать, что любили их бабушки и дедушки или прапрапрадеды.

В доме свекрови всегда в маленьком пакетике была маца. В синагогу она никогда не ходила, даже по праздникам. Мацу ей приносила соседка.

Я помню, как ехала мимо синагоги. Вокруг стояли нарядно одетые люди. Был праздник. Мне вдруг захотелось остановиться и посмотреть. Случайно нашлось место на парковке – как будто меня ждало. Ноги сами понесли меня не в синагогу, а на задворки, в магазинчик.

Я стояла во дворе и вдыхала давно забытый запах, даже глаза закрыла. Запах моего детства, деревни, праздника – запах свежезарубленной и ощипанной вручную курицы. Его ни с чем не спутаешь. В детстве меня всегда тошнило, а сейчас я не могла им надышаться. Вспомнила бабушку. Захотелось позвонить маме.