Семейные неурядицы
Шрифт:
Стелется лоза
На Холмах свиданий, но
Сможет ли она
Возлюбленной показать
Тайные пути ко мне.
Кучики только моргал, недоуменно пялясь на разошедшегося руконгайца.
– Это танка из Мира живых, – пояснил Хаями. – Фудзибара-но Садаката. Мой отец обожал сборник Ста Поэтов**.
Бьякуя, наконец, понял, что во всем этом кажется ему странным.
– Ты не производишь впечатления человека, получившего хоть какое-то образование, – заметил он.
– А, это я просто в Руконгае так привык, – виновато пожал плечами Наото. –
На это Кучики не нашелся, что ответить.
– С тобой проще разговаривать, – признался Хаями. – Ты не станешь поднимать меня на смех только за то, что я цитирую любимые танка.
– Что же в этом может быть смешного? – С недоумением проговорил Бьякуя.
– Ты не представляешь, как мне из-за этого доставалось в юности! – С жаром воскликнул Хаями. – Я, воспитанный отцом-самураем, выросший в первом районе Руконгая, ушел из дома наивным мальчишкой, не ожидающим от мира никаких неприятностей. Мой отец считал хорошее образование одной из обязанностей настоящего самурая. Я обожал поэзию и любил порой блеснуть эрудицией. И далеко не сразу понял, что не всем нравится, когда кто-то умнее и воспитаннее их. В дальних районах не раз схлопотал по физиономии, пока сообразил, что благоразумнее будет притвориться обычным грубияном. Правда, у меня, кажется, это не очень хорошо получается.
– Да, и в самом деле, не слишком, – согласился Бьякуя. – На грубияна ты не похож. – Он снова с интересом вгляделся в своего собеседника. – Сперва мне казалось, что ты несколько простоват, и только стараешься казаться умнее, но, выходит, все обстоит как раз наоборот.
– Точно, – кивнул Хаями. – Приходится скрывать свою утонченную натуру за ехидной ухмылкой. Впрочем, я так привык к ней за годы странствий, что уже и сам толком не помню, каким я был раньше.
Бьякуя и сам не заметил, что уже сочувственно кивает вслед словам собеседника. Он-то прекрасно представлял себе, что такое соответствовать. И как образ, которому ты соответствуешь, изменяет представление о себе.
– Знаешь ли ты, Кучики, – с горечью закончил Хаями, – каково это – быть не таким, каким тебе хочется, а таким, каким тебя хотят видеть окружающие?
– Можешь себе представить, – немного ворчливо отозвался Бьякуя, – я всю жизнь так живу.
– В самом деле? – Наото оживился, развернулся к собеседнику.
– Я глава клана, – напомнил Кучики. – Я должен поступать так, как положено, даже когда мне это поперек горла.
– Действительно, – Хаями таращился на Бьякую так, будто впервые его увидел. – Уж ты-то меня понимаешь.
– Никогда не думал, что встречу кого-то, у кого такие же проблемы, как у меня, – признался тот.
Хаями рассмеялся.
– Знаешь, если бы мы встретились в Руконгае, я бы предложил тебе держаться вместе.
– А так не предложишь? – Поинтересовался Кучики.
– Я бы предложил, да тебе незачем. Это я здесь чужой. А ты свой, у тебя и без того полно друзей.
Эта фраза напомнила Бьякуе обо всех разочарованиях сегодняшнего, невероятно длинного дня.
– Друзей? – Ехидно переспросил он. – Что ж, был момент, когда я начал в это верить.
– У тебя что-то случилось? – Хаями тут же озабоченно нахмурился.
– Не имеет значения, – Кучики не хотел обсуждать свои проблемы с тем, кто был одним из их источников.
– Тогда… может быть, все-таки будем держаться вместе? – Спросил Наото, неуверенно улыбнувшись.
– Хаями, неужели ты действительно не понимаешь, что одна из моих проблем – это ты и есть?
– Я понимаю! Но послушай, – с жаром воскликнул Хаями, – ведь дружба благородных с простолюдинами вашими законами не возбраняется! Я ведь правильно понял ваши правила?
– И что с того? – Бьякуя хотел сказать, что дело вовсе не в том, хочет он или нет дружить с этим парнем, а в его отношениях с Рукией, но Хаями его перебил:
– Так ведь мы с твоей сестрой просто друзья! Ее это устраивает, я… ладно, смирился, закон таких отношений не запрещает, и у тебя, таким образом, нет повода для беспокойства!
– Это так, – согласился Кучики, – но только до тех пор, пока ваша дружба остается таковой.
– Хорошо, но до тех пор, пока это так, я перестаю быть твоей проблемой?
– Пожалуй, да.
– Фух! – Хаями с облегчением выдохнул. – Похоже, нам удалось разрешить наши разногласия мирным путем. Я рад. Рукия очень не хотела, чтобы я с тобой ссорился. Она любит тебя.
– Думаю, это всего лишь благодарность, – нехотя отозвался Бьякуя. – Давай возвращаться в город. Уже совсем стемнело.
– Да, давай.
Капитаны оделись, скрыли потрепанную форму под хаори и быстрым шагом направились в сторону расположения отрядов.
– Слушай, Кучики, – вдруг смущенно проговорил Хаями, – раз уж мы больше не враги, ты мог бы выполнить одну мою просьбу?
– В чем дело? – Бьякуя тут же насторожился. Вот сейчас и выяснятся истинные намерения этого руконгайца, так долго заговаривавшего зубы воспоминаниями юности.
– Ты говорил, что Номизу – один из твоих любимых поэтов. Может быть, у тебя есть сборник его стихов? Ты не мог бы дать мне его почитать? Я помню далеко не все из того, что рассказывал отец, а он ведь тоже не все запомнил…
Бьякуя, окончательно сбитый с толку, не сразу сумел ответить.
– Конечно… у меня есть его сборники. Ты уверен, что об этом хотел попросить?
– Вообще-то, нет, – Хаями рассмеялся. – На самом деле я хотел спросить… может, у тебя еще что-нибудь найдется?
Почему он снова о поэзии, изумился про себя Бьякуя. Он ожидал, что собеседник, пользуясь случаем, заговорит о Рукии, попытается выпросить для себя чего-то такого, из-за чего им опять придется выяснять отношения с самого начала. Почему он ведет себя так, будто все их разногласия уже решены? Или может… это и в самом деле так?
– Хорошо, я подберу для тебя книги, – согласился Кучики. – Зайди завтра ко мне в штаб.