Семейные тайны
Шрифт:
– Но я… Что? – спросила она, внезапно почувствовав, что ей трудно дышать.
– Я вообще-то могу пройти мимо эклера, – сказал незнакомец, – но когда они кладут гору этих шоколадных пирожных на витринное блюдо, я поднимаю руки вверх. – Он протянул руку. – Я – Дэн О'Брайен.
Линдси медленно, как во сне, вложила ладошку в его пятерню, и его теплые и сильные пальцы сомкнулись вокруг ее руки.
– Линдси Уайт, – сказала она. – Дэн О'Брайен – это ваше настоящее имя?
– Ха, если мы находимся в дешевом квартальчике, заселенном безработными актерами, решившими до смерти голодать в компании друг друга, это вовсе не значит, что все мы прячемся за свои
Линдси рассмеялась и высвободила свою руку.
– Вы чудак, но очень приветливы. Говорил ли вам кто-нибудь, что в Нью-Йорке не встретишь приветливого человека?
– Я – нонконформист, мне нравится плыть против течения. Ну, что дальше? Хотите – поженимся? Поживем вместе, проверим, как оно? Ваше желание – закон для меня.
– Категорический отказ.
– Вы раните меня, – сказал он, приложив ручищу к сердцу. – Я навсегда и безумно влюбился в вас, Линдси Уайт, и случилось это, когда я взглянул в ваши великолепные зеленые глаза. Боже, а у вас немыслимые глаза! Что бы там ни было, я люблю вас. Но не слишком ли я вас тороплю? Да, похоже на то. Ладно, буду помедленнее. – Он помолчал. – Мисс Уайт, не удостоите ли вы меня чести угостить вас шоколадным эклером?
– О, я думаю, что это не…
– У вас есть муж, приятель, любовник, кто-нибудь еще?
– Нет, но…
– Это хорошо. Мне бы очень не хотелось иметь на своей совести убийство. Я не переношу насилие со времени фиаско генерала Кастера – я был рядом с ним в своей прежней жизни, знаете ли. Не зайти ли нам внутрь? Что касается меня, то я уже отморозил все, что можно.
– Я… Ну, хорошо, – сказала Линдси, смеясь. До чего же здорово было смеяться вот так, во весь голос. Парень, конечно, чудак, но с ним так весело, и он такой красивый. Эта улыбка способна растопить лед. Съесть средь бела дня в его компании шоколадный эклер – что тут страшного?
– Ваша взяла.
Дэн распахнул дверь булочной.
– Очко в мою пользу. Теперь вам придется решить, где мы проведем медовый месяц. Наши отношения будут отношениями равных, Линдси Уайт.
– Ладно, – сказала она, все еще смеясь.
Они сидели в кабинке из красной растрескавшейся кожи и вдыхали витающие в воздухе ароматы. Линдси заказала свой эклер с шоколадным кремом, Дэн – полдюжины шоколадных печений и кофе. Официантка почти тут же вернулась с заказом в руках, и Линдси с блаженством откусила кусочек эклера.
– Бесподобно, – сказала она, прикрыв на секунду глаза. – Невероятно вкусно.
Дэн рассмеялся, сочно и раскатисто, и Линдси поспешила открыть глаза.
– Здорово вживаешься в ситуацию, – пояснил он. – Это ты по системе Станиславского?
– Нет, просто я питаю слабость к шоколадным эклерам.
– Тогда расскажи мне все, что ты знаешь о Линдси Уайт. Начиная с того дня, когда она родилась на свет. И не пропусти ничего.
– Ну да, конечно, – сказала Линдси, смакуя шоколадный крем.
– Не хочешь? Ладно, я сам буду задавать вопросы. Ты актриса?
– Нет. Я фотограф.
– Шутишь! Не шутишь? И для кого ты работаешь?
– Для себя. Я свободный фотограф.
– Ого! Неудивительно, что ты пялишь глаза на витрины кондитерских и глотаешь слюнки. Трудный способ зарабатывать хлеб насущный ты избрала. И как ты хороша в своем деле?
– Оч-чень
– Ты путешествовала одна?
– Так делают многие женщины. Это было замечательно, и я получила бесценный опыт.
– Звучит как угроза в мой адрес, – сказал Дэн. – Ну, неважно. Ты прибыла в целости и сохранности, это самое важное. Я ждал тебя все это время, чтоб ты знала. Целых двадцать четыре года, три месяца, два дня… – Он взглянул на часы на стене. – …И пять часов. Но отныне ты здесь.
– Ты сразу родился таким комплиментщиком? – с улыбкой спросила Линдси.
– Ах, моя милая девушка, ты по-прежнему не веришь, что мы предназначены друг для друга. Ладно, ты еще увидишь, что это перст судьбы, правда ведь? «То воля сил была, которым мы – не ровня».
– «Так то судьба?» – спросила она, передразнивая его ирландский акцент.
Дэн откинул голову и взвыл от смеха.
– Ты бесподобна, Линдси Уайт. И красива в придачу. Я счастливчик. – Он нагнулся над столом и провел пальцами по ее волнистым волосам, которые за год стали еще длиннее и ныне падали ниже плеч. – Червонное золото… Нет, темнее, скорее это корица. Чудесно, просто чудесно! Но эти глаза… Ого-го! Они выворачивают меня наизнанку!
Линдси бесстрашно встретила его взгляд, хотя в глубине души могла бы сказать то же самое про его немыслимо голубые глаза. Линдси, будь начеку, сказала она самой себе. Дэн О'Брайен был очарователен, весел, импульсивен, весь пронизан жизнью, как будто в его массивном теле заключен избыток взрывной энергии. Он – как глоток свежего воздуха. Нет, скорее, как могучий ветер, готовый свалить ее с ног и унести, как осенний листок. И она должна была не допустить, чтобы такое произошло.
Линдси отвела взгляд и откусила новый кусочек эклера. Сегодня ее день рождения, ей исполнялся двадцать один год, и где-то в Калифорнии один из ее строгих адвокатов переводил на имя мисс Уайтейкер пять миллионов долларов вместе с набежавшими процентами. Согласно инструкциям, новая хозяйка денег сразу же должна выписать чек на имя Бена Уайтейкера, возмещающий деньги, переведенные в течение года на ее имя.
Да, это действительно был год роста и взросления. Она не просто совершенствовалась как фотограф, но лучше узнала себя, свои возможности. Несколько раз она с величайшим трудом сумела удержать себя от звонка Бену – просто, чтоб услышать его голос. О, он всегда был в курсе того, где она и что с ней. Линдси ни минуты не сомневалась, что детективы, телохранители или кто там еще следовали за ней по пятам по всей стране. Когда он звонил сам, Линдси отвечала вежливо и холодно – то, что было между ней и братом, теперь похоронено под завалами многолетней лжи. Она больше не Линдси Уайтейкер. Она – Линдси Уайт. Одна-единственная во всем свете.
– Где ты, Линдси Уайт? – спросил Дэн, выводя ее из мира грез.
– Что? Прости, я замечталась.
– Нет, это в твоей душе плясали видения. Из глаз у тебя вырывалось пламя. И часто они тебя посещают, эти видения?
– Часто ли у меня в душе пляшут видения? Это какая твоя половина говорит в тебе – ирландская или индейская?
– Сейчас ты слышала, – сказал он с улыбкой, – голос индейца. С моими родителями я не могу не быть напичкан самыми удивительными фантазиями и небылицами.
– А откуда ты родом, Дэн?