Семейные тайны
Шрифт:
— Кэсс! Кэсс, куда ты идешь, черт побери?
Петляя между деревьями, она слышала, как Бен открыл дверцу и позвал ее. Однако в его голосе слышалась прежняя ярость, и Кэсс не удосужилась ответить. Она до сих пор чувствовала обиду и злилась на его слова, а мысль о том, что завтра ей придется вернуться в Англию, стала последней каплей. Неудержимый восторг, который она ощутила, когда бабушка Бена рассказала ей семейную тайну, не мог просто вспыхнуть и угаснуть, как свечной огарок. Если Бен ничего не знает, она должна признаться ему. Теперь Кэсс казалась
Перед ней появились серебряные в свете восходящей луны тихие воды озера, окаймленного зарослями тростника. Кэсс наткнулась на чудесный уголок, который обступали темные стволы деревьев, а под ногами стелилась сочная трава. Даже в темноте она не испытывала здесь никаких опасений, хотя и чувствовала себя заключенной в темницу мрачных мыслей. Что же делать? Что можно предпринять? Имела ли она право разрушить дружбу и доверие? Знала ли она наверняка, что Бен разделяет ее чувства?
При всей своей деланной браваде Кэсс вздрогнула, услышав за спиной шаги. Она оглянулась через плечо — в лунном свете ее лицо казалось застывшим и белым — и поняла: человек, нашедший ее на берегу озера, похоже, признал свое поражение.
— Это я, — хрипло пробормотал Бен, подступая ближе, так что Кэсс ощутила, как ее чувствительной кожи касается его жаркое дыхание. Бен покачал головой и повернулся к озеру. — Итак, ты все-таки нашла озеро. Напрасно я спорил с тобой. Ты всегда умеешь добиться своего.
— Это правда? — Голос Кэсс внезапно сел. — Я добилась своего, Бен? — Она сделала паузу. — Значит ли это, что ты искупаешься со мной?
Дыхание Бена стало прерывистым, когда он снова взглянул на нее.
— Здесь ты купаться не будешь, — ровным тоном заявил он.
— Почему бы и нет?
— Потому, что не будешь.
— Это не ответ, — заявила Кэсс, сбрасывая босоножки. — Разве не приятно походить по траве босиком?
— Кэсс! — Он терял власть над собой, и Кэсс чувствовала это. Но чем обернется его растерянность — взрывом страсти или просто гнева, — она не осмелилась предположить.
Шагнув ближе к берегу, туда, где волны тихо ударялись об узкую полосу гальки, Кэсс вошла в воду.
— Ой, холодно! — воскликнула она, вновь выскакивая на траву. — Но так приятно, — добавила она, — словно прикосновение шелка к коже.
— Попробовала — и хватит, — мрачно возразил Бен, хватая ее за руку, но Кэсс сумела увернуться.
— Тебе меня не остановить, — насмешливо произнесла она, сдвигая с плеч бретельки платья. — Ну, не будь занудой! Разве тебе не хочется избавиться от этой тесной, неудобной одежды?
В ее словах отчетливо прозвучал намек, и Бен выругался, как показалось Кэсс, весьма витиевато.
— Этим ты не заставишь меня передумать, — зло предупредил он. — Только подтвердишь мое мнение о тебе. Ты готова вернуться?
Пальцы Кэсс застыли, и все ее нервное возбуждение мгновенно угасло. Снова надвинув бретельки на плечи, она попыталась выровнять дыхание. Однажды она прочла: если человек сможет контролировать свое дыхание, то он овладевает собой, или нечто вроде этого.
— Так мы едем?
Бен обратился к ней холодным и чужим тоном, и Кэсс вгляделась в его лицо в бледном свете, гадая, в самом ли деле он презирает ее или только делает вид.
Вечер обещал быть таким чудесным, чуть не всхлипнула она и тут же переполнилась презрением к тому, что едва не дала волю слезам. Неужели все испортило то, что она подарила девочке браслет?
— Бен… — робко начала она, застыв вместо того, чтобы надеть босоножки, и он застонал.
— Не сейчас, Кэсс.
— Нет, сейчас, — настаивала она, смахивая со щеки непокорную слезу. — Ты… ты и вправду ненавидишь меня?
— Нет, я не испытываю к тебе ненависти. — Бен провел ладонью по волосам. — Вспомни, Кэсс, я никогда не говорил, что ненавижу тебя. Просто мы… несовместимы, вот и все. И давай покончим с этим.
Кэсс облизнула пересохшие губы.
— И ты на меня не сердишься?
— А, вот ты о чем! — Бен возвел глаза к небу. — Конечно, сержусь! Ты наговорила глупостей и заставила меня совершить нелепый поступок! И после этого я не должен сердиться? За кого ты меня принимаешь?
Он повернулся к машине, но Кэсс не унималась.
— Я думала, ты ко мне неравнодушен, — заметила она, рассеянно ковыряя ногой кочку. — Я думала, ты меня любишь…
— О, Кэсс! — на этот раз он произнес ее имя с мукой в голосе. Когда он оглянулся на нее, уже стоя на краю поляны, Кэсс поняла, что наконец-то пробилась сквозь его защитную оболочку. — Да, я тебя люблю, — хрипло пробормотал он, возвращаясь к ней словно на свинцовых ногах. — Но мы оба знаем, что это бессмысленно, верно? Так почему ты не хочешь вернуться в машину и перестать мучить нас обоих?
Кэсс испустила прерывистый вздох.
— Потому… потому что я знаю: ты мне не брат!
Бен уставился на нее вытаращенными глазами.
— Что?
— Мне известно, что ты мне не брат, — неуверенно повторила Кэсс, гадая, знает ли правду сам Бен. — Твоя бабушка рассказала мне… о том, что твой отец погиб, наткнувшись на мину, которая пролежала в земле со времен прошедшей войны, и о том… как твоя мать вышла замуж за моего отца, обнаружив, что она беременна. — Кэсс выжидательно помедлила. — Твоя бабушка говорила, что ты об этом знаешь — это правда, да? О, Бен, перестань так смотреть на меня! Ты даже не представляешь, как много это для меня значит. Ради Бога, скажи хоть что-нибудь — скажи, что это не ложь!
— Это не ложь.
Но Бен, похоже, не собирался прыгать и кричать от радости, как хотелось Кэсс и чего она ждала от него. В чем же дело? Неужели он не рад тому, что она узната правду? Тайна многое объясняла, и в первую очередь — ее неудержимое влечение к Бену. Это влечение было отнюдь не извращением, не стремлением к инцесту, а мгновенным узнаванием единственного человека, которого она всегда любила.
Протянув руку, Кэсс коснулась его рукава, но Бен поспешно отпрянул, не принимая ее робкую попытку примирения.