Семейные тайны
Шрифт:
— Отлично, просто замечательно. — Диана живо направилась к дочери, явно испытав облегчение от этой неожиданной уступки. — Тогда до вечера, дорогая, — пробормотала она, целуя воздух возле щеки Кэсс. — И еще… ты не могла бы одеться немного… скромнее? Ты же знаешь, отец терпеть не может современную моду.
Когда Диана ушла, Кэсс тяжело привалилась к двери. Она обнаружила, что дрожит, и даже рассердилась на себя за то, что разговор с матерью оказался для нее таким трудным испытанием. Справится ли она сегодня вечером? Может, следовало отложить встречу с отцом на завтра или на послезавтра? Но мысль об оттягивании
Оторвавшись от двери, она в изнеможении легла на диван.
Ей следовало продумать то, что она скажет сегодня вечером отцу, но недоставало сил. Кроме того, во всем, что она теперь делала, присутствовало странное ощущение нереальности, и иногда Кэсс хотелось ущипнуть себя и убедиться, что она не спит.
Но происходящее не было сном. Она действительно жила в тесной квартире в Лондоне, принадлежащей Мэгги Оден, дочери миссис Оден, которая служила экономкой у родителей Кэсс уже много лет подряд. Кэсс и Мэгги подружились еще в детстве, несмотря на то что Диана явно не одобряла эту дружбу и всеми силами препятствовала ей. Будучи почти ровесницами — Мэгги была двумя годами старше Кэсс, — девочки делились самыми сокровенными тайнами на протяжении нескольких лет. А миссис Оден не возражала, когда дочь ее хозяев искала общества, а иногда и утешения в кухне дома в Итоне. Разумеется, после того как Мэгги поступила в университет, а Кэсс вышла замуж, в отношениях девушек поубавилось пыла. Они вели слишком разную жизнь, и Кэсс не решалась признаться хоть кому-нибудь, каким бедствием стало ее замужество с Роджером. Она слишком стыдилась этого.
Но неделю назад, когда Кэсс вернулась в Лондон, она и думать забыла про гордость. Беспомощная, отчаянно ищущая утешения, она без смущения позвонила Мэгги, и подруга в очередной раз оказала ей поддержку.
Естественно, Кэсс призналась Мэгги далеко не во всем. Мэгги узнала только, что Кэсс уезжала в Италию, чтобы поразмыслить о своих отношениях с Роджером — это было правдой, — а теперь вновь вернулась в Лондон, так и не решив, как быть дальше.
Для Мэгги вопросов не существовало. Если Роджер оказался неверным, Кэсс имела все права подать на развод. Мэгги и ее мать всегда недолюбливали Роджера Филдинга и были удивлены поспешностью, с которой Кэсс вышла за него замуж. В конце концов, они были едва знакомы до встречи на Бермудах, а секс уже давно не считается весомой причиной для брака.
Днем Кэсс удавалось забывать о своих проблемах, а вот ночами… Разумеется, она спала — благодаря снотворному, которое Мэгги купила в аптеке специально для нее. Но ее преследовали мучительные сны, и Кэсс просыпалась рано утром — слабая, на мокрой от пота постели, с пятнами слез на подушке.
По ночам она не могла отогнать болезненные воспоминания, а они причиняли невыносимую боль — особенно сцена, которая разыгралась, когда они с Беном вернулись из Верразино и обнаружили, что его мать ждет их…
Уже светало, когда они спустились по извилистой дороге к вилле. Небо налилось бледно-желтым светом, на нем виднелись клубки пухлых ватных облаков — им предстояло рассеяться, как только взойдет солнце. В траве блестела роса, воздух был напоен нежным ароматом мимозы, смешанным с запахом сосновой смолы со стороны заросшего деревьями холма. Все вокруг казалось таким прекрасным, что Кэсс захотелось плакать. Но слезы были роскошью, которую теперь она не могла себе позволить.
— С тобой все в порядке?
Это были первые слова, произнесенные Беном за несколько часов, и Кэсс живо обернулась к нему.
— А с тобой?
— Нет, — его пальцы сжались на руле. — Ты уверена, что не передумаешь?
— Насчет отъезда? — Кэсс скривила губы. — Вряд ли.
— Но почему? — Его допрос был пыткой. — Кэсс, может статься, это наш единственный шанс побыть вместе. Не отказывайся от него!
— Не могу. — Она отвернулась к окну. — Ты слишком многого хочешь, Бен. Я не такая искусная актриса. Твоя мать все поймет с первой же минуты… О Господи! — воскликнула она. — Она там!
— Только не это!
В голосе Бена послышались отчаяние и усталость, и Кэсс испытала ошеломляющую потребность утешить его. Но сделать это она не могла. Помимо всего прочего, утешений не хотел сам Бен — особенно теперь, когда Софи поджидала их и видела каждое движение. Унижение казалось невыносимым, и Кэсс задумалась о том, чего надеялась добиться Софи.
Софи ждала в саду, набросив на плечи шерстяной кардиган и поеживаясь от прохладного рассветного ветра. Кэсс внезапно задрожала. И сразу догадалась: от волнения, а не от холода.
Бен остановил «порше» на привычном месте и бросил на Кэсс последний умоляющий взгляд.
— Прошу тебя, передумай.
Как трудно было Кэсс отрицательно покачать в ответ головой!
— Не могу.
— Ладно. — Лицо его превратилось в маску. Бен не стал спорить. Он распахнул дверцу со своей стороны и вышел.
— Привет, mamma! — поздоровался он с матерью по-итальянски. — А ты, оказывается, ранняя пташка — еще нет и пяти часов!
Софи ответила не сразу. Вместо этого она подошла к сыну и на виду у Кэсс, оцепеневшей от ужаса, обрушила на его щеку хлесткий удар.
— Bastardo!1 — выпалила она. За первым возгласом последовал непрерывный поток слов, повторить которые было бы невозможно. — Где ты был? Чем занимался? — Ее взгляд метнулся к машине, пока Кэсс с трудом выбиралась оттуда. — Как ты посмел взять ее с собой? Я никогда не прощу тебя, слышишь, никогда!
Бен молчал. Он просто стоял на месте, глядя на мать и потирая багровеющую щеку ладонью. На его
1 Ублюдок! (итал.)
лице сохранялось странное отчужденное выражение, будто и слова матери, и полученная. от нее пощечина не имели для него никакого значения. Он проявлял полное равнодушие к ее вопросам и ругани, и это тревожило Кэсс все сильнее, пока она подходила ближе.
— Это я виновата, — произнесла она, собираясь с силами и глядя в лицо матери Бена. Софи ответила ей уничижительным взглядом.
— Не сомневаюсь.
— Это правда. — Кэсс бросила в сторону Бена обеспокоенный взгляд и, когда он не ответил, была вынуждена продолжать: — Когда мы выехали из Верразино, было уже поздно, и я настояла на своем желании искупаться.
— Искупаться?!
Софи почти выкрикнула это слово, и Бен наконец вступил в разговор, словно разбуженный ее пронзительным голосом.