Семейный человек
Шрифт:
Билдер (ища спасения в иронии). Когда ты покончишь со своими шуточками, может быть, ты скажешь мне, почему ты поступила как простая уличная девка?
Атена (просто). Мне было невыносимо думать о Гае как о семейном человеке, вот и все, решительно все. Это не его вина, ему-то ужасно хотелось стать семьянином.
Билдер. Значит, ты нас опозорила; вот что это означает.
Атена. Хоть мне и неприятно говорить тебе это, но ты сам во всем виноват.
Билдер (с искренним изумлением). Я просто не могу понять, о чем ты толкуешь. Я всегда был только тверд и больше ничего! Нетерпелив, может быть. Я не ангел. Обыкновенные, нормальные люди ангелами не бывают. Я никогда не отказывал вам, девочкам, ни в каких удобствах, ни в каких развлечениях.
Атена. Ни в чем, кроме права иметь свою волю.
Билдер. На что вам своя воля, пока вы незамужем?
Атена. Ты забываешь о маме!
Билдер. А при чем тут мама?
Атена. Уж она-то замужем в большей степени, чем кто бы то ни было. А есть у нее своя воля?
Билдер (угрюмо). Она научилась понимать, когда я прав.
Атена. А я не собираюсь учиться понимать, когда Гай прав и когда неправ. Маме сорок один год. Двадцать три года из сорока одного она была твоей женой. Это очень долгий срок, папа. Разве ты никогда не смотришь на ее лицо?
Билдер (где-то в глубине души несколько смущенный). Чушь!
Атена. Я не хочу, чтобы и мое лицо стало таким же.
Билдер. Раз у тебя подобные взгляды на брак, чего ради ты вообще связалась с мужчиной? Ну, говори!
Атена. Потому что влюбилась.
Билдер. Любовь ведет к браку... и ни к чему другому, разве что на панель! Какой пример ты подаешь сестре!
Атена. А ты так же мало знаешь Мод, как и меня. Имей в виду, что у нее тоже есть своя воля.
Билдер. Послушай, Атена... Я всегда имел привычку смотреть в лицо фактам. Что сделано, того не воротишь, но кое-что можно еще исправить. Ты должна выйти замуж за этого... Немедленно, прежде чем вся история выйдет наружу. Он поступил как негодяй, но ты сама признаешься, что вела себя еще хуже. Вы заразились этой современной болезнью, этим... этим полнейшим отсутствием чувства приличия. В некоторых вещах есть извечный порядок, и брак - одна из подобных вещей, в сущности, даже главная. Ну, вот что, дай мне обещание, и я приложу все усилия, чтобы забыть эту историю.
Атена. Когда мы поссорились, папа, ты сказал, что тебе безразлично, что будет со мной.
Билдер. Я был сердит.
Атена. Ты и сейчас сердишься.
Билдер. Ну, Атена, довольно ребячиться! Обещай мне!
Атена (задрожав). Нет! Мы уже вот-вот собирались это сделать сами. Но после того, как я снова увидела тебя... Бедная мама!
Билдер (в страшном гневе). Это - настоящее богохульство. Что ты все сводишь к разговору о матери? Если ты думаешь, что... что она никогда... что она всегда...
Атена. Папа!
Билдер. Будь я проклят, если соглашусь с подобной несправедливостью. Твоя мать может... она может довести человека до бешенства, вот что. Ты себе и не представляешь... Она... она... В ней подавлены все чувства! В ней нет... У нее... у нее холодная кровь!
Атена. Так я и знала!
Билдер (поняв, что он подтвердил какую-то ее мысль, которую отнюдь не собирался подтверждать). Что такое?
Атена. А ты никогда не смотришь на свое собственное лицо, папа? Например, когда бреешься.
Билдер. Конечно, смотрю.
Атена. На нем нет выражения полной удовлетворенности, не так ли?
Билдер. Не понимаю, что ты плетешь.
Атена. Это не в твоей власти, но ты был бы куда счастливее, если б ты был мусульманином и две или три женщины вместо одной научились бы... научились бы понимать, когда ты прав.
Билдер. Ну, знаете! Это уже совершенно чудовищно!
Атена. Правда часто бывает чудовищной!
Билдер. Замолчишь ты или нет?
Атена. Мне не хотелось бы когда-нибудь пожалеть Гая за то, что он не мусульманин.
Билдер. Ты самая распущенная... Мне стыдно, что ты моя дочь. Если бы твоя мать когда-нибудь вела себя так, как ты теперь...
Атена. Ты был бы тверд с нею?
Билдер (ему действительно становится не по себе от этой непривычной для него насмешки, с которой он сталкивается на каждом шагу). Замолчи, ты!..
Атена. Разве мама никогда не восставала?
Билдер. У тебя совершенно извращенные взгляды. Делай что хочешь, иди хоть к дьяволу, я умываю руки.
Атена. Домой я не вернусь, папа.
Билдер (распахнув дверь в спальню). Джулия! Идем! Здесь нам больше нечего делать.
Входит миссис Билдер, за ней Гай.
Что касается вас, сэр, если вы начинаете с того, что позволяете бабе забивать вам голову своими сумасбродными идеями о браке, я могу сказать вам только одно: я вас презираю. (Идет к входной двери, его жена за ним. Атене.) С тобой у меня все кончено! (Уходит.)
Миссис Билдер, которая, казалось, собиралась последовать за ним, быстро закрывает дверь и остается в мастерской. Она стоит, все так же слегка
улыбаясь, глядя на молодых людей.
Атена. Мне очень жаль, мама; но разве ты не видишь, как папа отпугнул меня от семейной жизни?
Миссис Билдер. Не все мужчины одинаковы, дорогая.
Гай. Я всегда говорил ей это, сударыня.
Атена (нежно). Ах, мамочка, мне так жаль тебя.
Ручку двери дергают, затем в дверь стучат кулаком.
(Топает ногой и зажимает уши.) Как это отвратительно!
Гай. Может быть, мне?..
Миссис Билдер (покачав головой). Я ухожу. (Атене.) Ради меня, Атена.
Атена. О, если бы кто-нибудь проучил его!
За сценой слышен голос Билдера: "Джулия!"
Ты пыталась когда-нибудь, мама?
Миссис Билдер смотрит на молодого человека, который отходит подальше в
сторону.
Миссис Билдер. Атена, ты неправа. Я всегда давала ему отпор по-своему.
Атена. Ах, вот что! Но ты только послушай, мама!
Стук и дерганье ручки возобновились; слышен голос: "Ты идешь?"
(Страстно.) И это называется семейной жизнью! Отец был, наверно, неплохим человеком до того, как женился. А теперь - вот полюбуйтесь!.. Как ты только можешь выносить...