Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
Шрифт:
– Эх, устроиться бы куда-нибудь на работу, - обреченно, совсем расклеенно - неудачный поход раздавил его, - в газетный киоск, может быть...
– Хороша страна, которая героя, пролившего за неё кровь, сажает на старости лет в газетный киоск...
– А что делать?
– Пока ничего!
– Ирина Евгеньевна старалась говорить как можно мягче, чтобы не добавить синяков мужу - тому и так досталось: Сергеев едва дышал от побоев.
– Эх, комбат ты мой, комбат. Лучше бы мы с тобою погибли на войне и остались в глазах других всегда молодыми, счастливыми. Ан нет, останемся в памяти развалинами,
В ответ Сергеев лишь красноречиво развел руками, дернулся, словно бы его ударили током - одно плечо резко приподнялось, другое безвольно опустилось, и у Ирины Евгеньевны, засекшей это движение, в висках заплескался шум.
Наутро она оделась во все лучшее, что у неё было, сказала Сергееву: "Через пару часов я вернусь", и ушла из дома.
Вернулась она раньше, чем обещала, в сопровождении молодого румяного человека, пахнущего хорошим одеколоном, причесанного, будто на журнальной картинке - волосок к волоску, подошла к Сергееву и неожиданно, как в молодости, прижалась к нему, шепнула на ухо:
– Все будет в порядке, Игорь! Доверься мне!
– потом повернулась к молодому человеку, у которого оказалась очень приятная, мягкая улыбка: Знакомьтесь, это мой муж, Герой Советского Союза Игорь Иванович Сергеев. А это, - она развернулась, повиснув на локте Сергеева, - это Игорь, человек, которого послало нам само провидение, сама судьба, он твой тезка, тоже Игорь... Игорь Дмитриевич Коронатов.
– Можно просто Игорь, - скромно предложил молодой человек, учтиво и старомодно, будто чиновник прошлого века, поклонился Сергееву.
– Если можно, называйте меня по имени, без отчества, иначе я буду чувствовать себя неудобно. Вы - прославленный человек, вас знает вся страна...
– Ну уж, вся страна, - не выдержав, хмыкнул Сергеев и, увидев, что молодой человек вспыхнул, будто красное солнышко, на румянец наполз ещё румянец, загустел, стал бордовым, крепким, словно по лицу его прошелся мороз, замахал руками: - Да ладно вам, Игорь, полноте, какая страна? Вы уж не обижайте меня, старика, и не обижайтесь сами, если я что не так скажу.
– Я это... я совершенно честно, Игорь Иванович, - молодой человек прижал к груди руку, жест был искренним, подкупающим, - я вашу фамилию ещё в школе, когда был пионером, слышал, а потом в институте, когда учился, ходил на встречу с вами. Очень интересная была встреча.
– Я очень рад, Игорь, очень рад, - неожиданно растроганно пробормотал Сергеев, - вашу руку, пожалуйста. Вы в каком институте учились?
– спросил он, ощутив приятную крепость руки молодого человека. Он не любил, когда рука парня оказывалась как мягкая лепешка - ни костей, ни мускулов, один только пот, - этот молодой с подкупающей наружностью явно занимался спортом, на таких ребятах мир держится...
– В энергетическом...
– ответил Игорь.
– Да, было, - подтвердил Сергеев, - я действительно выступал там. В клубе...
– В клубе, - радостным эхом откликнулся молодой человек.
– Ну вот, видите, как много у нас общего!
– Ирина Евгеньевна высказалась не совсем точно, как-то слишком по-деловому, в духе современных хлыщей, привыкших из воздуха добывать деньги. Сергеев это засек и поморщился. От острого
– Ты не представляешь, как нам повезло. Игорь представляет фирму, которая, в отличие от современных рвачей, занимается благотворительностью...
– Благотворительностью?
– машинально переспросил Сергеев, в воздухе возникло эхо и исчезло. Сергеев подобрался, как на фронте, когда поднимал своих бойцов в атаку, глаза посветлели, но преображение это было секундным, через секунду все вернулось на круги своя и Сергеев стал прежним Сергеевым - усталым, старым, загнанным, вызывающим жалость. И почему он зацепился за это вынырнувшее из глубины времен словцо "благотворительность"?
– Да, Игорь, благотворительностью, - подчеркнула Ирина Евгеньевна, что тебе в этом не нравится?
– В её движениях появилась молодая поспешность, даже некая суетливость.
– Просто так. Благотворительность - творить на благо, творить во благо... В пору нашей молодости таких слов не было, хотя слово это старое.
– В общем, мы с тобою будем жить нормально, ни в чем не нуждаясь, сказала Ирина Евгеньевна, - и поможет нам в этом Игорь и его фирма.
Все было просто. Квартира у Сергеевых была приватизированная, то есть ставшая теперь личной собственностью, вещью четы Сергеевых, как мыльница в ванной, как книги, как мебель, как болотные сапоги, которые Сергеев раньше брал с собою на рыбалку, - эта "личная вещь" и интересовала румяного, приятно смущающегося Игоря и его фирму, носившую то ли греческое, то ли древнееврейское название.
Поскольку у Сергеевых детей не было - природа не одарила их самым сокровенным, а наследника из детского приюта они не брали - можно было жестоко промахнуться, - то и квартира, когда будет завершен их земной путь, вновь, как и при Советах, отойдет государству, что никак не устраивало молодого Игоря и его фирму. Фирма предлагала Сергеевым следующее: она берет на себя все опекунские заботы по семье Сергеевых до конца их дней, обеспечивает деньгами, мясом, кефиром, отдыхом раз в году на юге - в Сочи у фирмы имелся свой санаторий, хлебом, оплачивает счета за электричество и газ - в общем, делает все, чтобы Сергеевы ни в чем не нуждались, и требует от них только одного - даже не требует, а просит - чтобы они завещали свою квартиру фирме.
– Ну как?
– с медовым торжеством в голосе спросила Ирина Евгеньевна.
– Не знаю, - неуверенно приподнял одно плечо Сергеев, - надо бы это дело обкашлять...
– "Обкашлять, обкашлять!.." - не стесняясь молодого человека, передразнила мужа Ирина Евгеньевна.
– Ну, если тебе не нравится слово "обкашлять", то, как говорили в молодости, когда шли от Варшавы на Прагу: "пшепшечить и зашвандить"!
– Ну и словечки у тебя!
– укоризненно склонила голову Ирина Евгеньевна, причмокнула губами, превращаясь в юную младшую лейтенантшу. Преображение промелькнуло, словно солнечный луч, и тут же исчезло, не успев даже родить в душе Сергеева тоскливый отклик, - а он по своему прошлому тосковал, и чем дальше в старость - тем острее, мучительнее.