Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
Шрифт:
– Мы торопить не будем.
– Молодой человек по имени Игорь поднял обе руки, зарделся больше обычного.
– Единственное, не затягивайте надолго. Потому как предложений у нас много и на все мы откликнуться не сможем. Просто не сумеем. Поэтому главное - не опоздать.
– Мы с мужем все обсудим, - Ирина Евгеньевна сурово глянула на Сергеева, и он ощутил себя неожиданно маленьким, беззащитным, - обкашляем все, как он выражается в духе рыцарей подворотни, и дадим вам знать.
– Только не затягивайте, пожалуйста!
– повторил Игорь.
– Завтра же позвоним по телефону.
–
– Как его фамилия?
– спросил он, когда молодой человек ушел. Чего-то я не запомнил...
– А что, это имеет какое-то значение?
– Ты как в Одессе - вопросом на вопрос...
– Коженатов, кажется... Нет, Куропатов. Точно - Куропатов. Чем тебе не нравится его предложение?
– Не знаю, - откровенно признался Сергеев.
– Что, внутренний голос не дает покоя? Нашептывает? Если мы не примем этого предложения - сдохнем, извини за резкость, от голода. Мы же выброшены с тобою на помойку, Игорь, разве ты этого не ощущаешь? С нами проводят эксперимент, какой не проводили ни с кем в мире.
– Слишком эмоционально, - не выдержав, отозвался Сергеев.
– Да мне чихать, как это звучит - эмоционально или не очень, - мне важно другое: как жить дальше? Кто ответит на этот вопрос? Лысый пряник, автор бессмертного высказывания: "Кто есть ху"?
– Ху есть кто.
– Какая разница! Это речь необразованного человека, комбайнера.
– Прицепщика.
– Что ты мне все время палки в спицы вставляешь?
– Ирина Евгеньевна к старости лет стала быстро заводиться, ей совершенно не требовалось время для разгона. Сергеев, видя это, часто уступал в споре, пятился назад, потом с грустью отмечал это. На этот раз он решил не пятиться.
– Разве?
– спросил он с непривычной для себя и жены насмешливостью. Комбайнер - это техническая знать, аристократ, а прицепщик - необразованный рабочий.
– Вернемся к нашей сельхозпродукции, - несколько обиженно, но по-прежнему напористо произнесла Ирина Евгеньевна - к нашему мясу, к кефиру. Что же плохого в предложении этого человека? Игоря, который Коронатов? Я точно вспомнила его фамилию - Коронатов.
– Я же сказал, не знаю, - искренне, стараясь, чтобы в голосе были только сожалеющие нотки, и больше никаких других красок, - самое лучшее, чтобы голос вообще был бесцветным, проговорил Сергеев, - я говорю совершенно серьезно, без каких-либо задних мыслей... Не знаю. Я не знаю.
– Ну хорошо, давай возьмем карандаш, бумагу и посчитаем...
Они сидели и считали довольно долго, из расчетов получалось предложение Коронатова и его фирмы выгодное, но что-то все равно настораживало Сергеева, все слишком удачно сходилось, было без зазоров подогнано друг к другу, - это во-первых, а во-вторых, Сергеев, как человек прошедший войну, за добрую сотню верст чувствующий опасность, чувствовал её и на этот раз. Он не мог понять, что с ним происходит, - все вроде бы нормально, все состыковывается, причин для тревоги нет, но что-то
– Ну с чем ты ещё не согласен?
– спрашивала его жена.
– Со всем согласен.
– Что, будем заключать договор?
– Ладно... Давай заключим договор.
– Сергеев вяло махнул рукой. Он хотел, чтобы жест этот вышел у него энергичным, радостным, а жест получился вялым, вареным.
– Нет, действительно, ты подпишешь договор?
– Естественно, раз уж ты так решила...
– Мы решили, Игорь, мы... Мы оба, ты и я!
Оформление заняло немного времени - это даже удивило Сергеева: в нынешней московской давильне, в разных бюрократических конторах, где полным полно пеньков-чиновников, умеющих хорошо есть и хорошо пить, даже самая рядовая бумажка движется бесконечно долго - особенно, если она ничем не подмазана, но когда её подмажут рублем или долларом, движение её ускоряется, черепаший шаг превращается в полет. Так и в этот раз. Сергеев понял, что румянощекий Игорь и его команда имеют хороший склад горюче-смазочных материалов - все прошло как по маслу. Сергеев вздохнуть не успел - не то чтобы "обкашлять" детали сделки, как перед ним уже лежали две лощеные, с красочным фирменным клеймом в углу бумаги - договоры. Их надо было подписывать, оба экземпляра: один для благодетелей, другой для себя...
Он потянулся за ручкой и неожиданно ощутил, как цепким злым холодом сдавило сердце, кончики пальцев перестали что-либо чувствовать, он понял, что даже ручку не удержит, она безвольно вывалится из пальцев, губы у него стали чужими.
– Что с тобой?
– обеспокоилась жена.
– Сердце... сердце прихватило.
Ирина Евгеньевна накапала в стакан корвалола - из старых ещё запасов, корвалол уже кончался, встревоженно покосилась на мужа - от страха и нежности ей сделалось трудно дышать, она погладила Сергеева по голове, будто ребенка:
– Седой ты мой... Седой комбат.
Сергеев шевельнулся, захватил серыми губами немного воздуха, проглотил, потом гулко, маленькими глоточками, выпил корвалол, аккуратно, стараясь не делать резких движений, откинулся назад, на спинку стула.
– Не пойму, что со мной, - пожаловался он, приложил к губам палец, проверяя, ощущают они что-нибудь или нет, затем прислушался к самому себе может, организм что-нибудь подскажет? Подавленно покачал головой: - Не могу. Подписывай договор вместо меня.
– Ты же глава семьи...
– А что делать, если глава заболел?
– В таком случае договор подписывает доверенное лицо, - вмешался присутствовавший на подписании румяный Игорек, до этой минуты он молчал, словно происходящее его не касалось.
– Это можно, это дозволено правилами.
– Значит, я, - уточнила Ирина Евгеньевна.
– Значит, вы, - подтвердил Коронатов.
– Так положено по закону.
– Он придвинул к Ирине Евгеньевне договор, сверху положил ручку.
– Смелее, смелее, - на лице у него появилась мягкая, какая-то застенчивая, интеллигентная улыбка, - смелее, и мы раскупориваем шампанское.