Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)
Шрифт:
– Николай Иванович, ваша очередь!
На пороге появился мужик с бровями-усами, под которыми светлыми водянистыми каплями поблескивали глаза.
Перед нашим хозяином, на столе, лежала бумажка - ну, точьв-точь как перед председателем райисполкома, ведущим прием населения, - он глянул в неё и добродушно сказал:
– Давай, батя, излагай вопрос. Николай Иваныч Сырцов, так?
У Николая Ивановича также были претензии к главе администрации Третьякову по прозвищу Вратарь - в честь полуоднофамильца, прославленного вратаря хоккейной сборной Владислава Третьяка. Еще в прошлом году
– Все говорит: "Нету!" - произнес Николай Иванович горько и насупился, свел в одну большую щетку свои гигантские брови.
– Ладно, - с прежней обаятельной улыбкой произнес хозяин и написал что-то на листке бумаги.
– Зайди ко мне, Николай Иваныч, завтра с утрева. После того как я чаю попью, и приходи. Мы с тобой это дело обкашляем ещё раз. Лады?
– Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.
Николай Иванович также поднялся со стула.
– Ты уж, Алексаныч, постарайся, на тебя одного надежда.
Следом вошла многодетная женщина вместе со своим выводком, немедленно расползшимся по кабинету. Села. Глаза её засочились влагой, как два источника, откуда набирают воду. От этой женщины ушел муж, Семен Корешков, и до сих пор не выплатил ни одного рубля алиментов. Хотя покинул семейство уже полтора года назад.
– А где он живет-то?
– поинтересовался "председатель райисполкома".
– Да у нас же в городе и живет. У одной профуры, которая в школе номер два русский язык с литературою преподает.
– Ладно, поговорю я с твоим бывшим благоверным, - пообещал доморощенный председатель.
– Дай мне один день сроку.
Срок он брал намного меньший, чем обычно берут чиновники, бывшие и настоящие. Впрочем, о настоящих я не хочу говорить, эти вообще не держат слова.
Из двенадцати человек, пришедших на прием к нашему хозяину, шестеро имели претензии к нынешнему главе администрации Третьякову, один - к банку, заломившему с ссуды немыслимые проценты, трое - как и многодетная мать - к своим мужьям, один - к приятелю по фамилии Лаверов, который взял тысячу баксов в долг и не отдает, и ещё один - к соседу, вздумавшему на его участке поставить кирпичный забор...
– Прием окончен!
– наконец объявил наш хозяин и поднялся из-за своего внушительного стола. Позвал громко: - Кока!
– словно бы неведомый Кока находился в другом конце города.
Кока оказался человеком очень даже знакомым - это был тот самый узколобый парень, который проверял у нас документы: "Ты, гля, блин, журналист с художником пожаловали!"
– Кока, возьми с собою двух человек и привези немедленно сюда Вратаря.
Кока засомневался:
– А если у него совещание?
Улыбка мигом стерлась с лица нашего хозяина.
– А мне плевать, что там у него! Хоть запор! Пусть прервет и едет сюда, а если не хочет завтра плыть ногами вперед по реке. В направлении Каспийского моря.
Через двадцать минут в сопровождении трех "мюридов" явился молодой лысеющий человек с бледным расстроенным лицом. Это
– Хорошо, что явился, - встретил его лучшей из своих улыбой хозяин, обнял за плечи.
Третьяков попробовал уклониться от объятий, но хозяин держал его крепко. Трое лысых молодцов незамедлительно придвинулись к шефу: вдруг надо будет этому "мэру" салазки сделать: притянуть ноги пятками к затылку?
– Хорошо, что явился, - повторил хозяин добродушным тоном.
– Очень хорошо. Пойдем-ка потолкуем в отдельном помещении. А вы, - он повернулся к трем, неотступно следовавшим за ним парням, - вы будьте наготове. Ясно?
– Ясно!
– за всех ответил Кока.
И вновь возникло ощущение некой нереальности и жутковатости. Все окончательно встало на свои места, все было понятно, как божий день, понятно, куда и к кому мы попали, как понятно и то, что если Алексей Александрович Федоткин не захочет нас выпустить из дома, то никогда и не выпустит и никто нас здесь не найдет, - вынесут отсюда нас с Валей ногами вперед. Без всякого оркестра, хвалебных надгробных речей, положенных по такому случаю, и без свидетелей...
Трое бритоголовых, будто с каторги, парней угрюмо и одновременно оценивающе поглядывали на нас. Бежать отсюда? Но как?
Разговор Алексея Александровича с Вратарем закончился мирно. Они вышли из кабинета, и наш хозяин хлопнул главу администрации, будто бабу, по заду. Вратарь неожиданно одобрительно рассмеялся и покивал головой.
– Ну вот и хорошо, что мы обо всем договорились, - сказал хозяин и поднял на ноги троицу.
– А ну-ка, братики, загрузите Вратарю в машину два ящика водки очищенного разлива - нашей, значит, два - коньяка, положите килограммовую банку черной икры, - тут на лице хозяина расцвела чудеснейшая улыбка, - для представительских целей. Остальное он себе купит сам.
Хозяин подошел к нам, постоял немного, держа руки в карманах модных, расширенных в паху и суженных книзу штанов. С лица его не сходила улыбка.
– Вот так мы и работаем с населением. Поддерживаем народ, боремся с бюрократами.
Задерживать нас хозяину не было смысла, скорее, напротив, - ему был смысл отпустить: вдруг мы о нем расскажем что-нибудь хорошее.
Впрочем, хорошего мы о нем не могли сказать ничего, как ничего хорошего не могли сказать и о местной власти - беспомощной, опустившейся до якшания с "братками". И грустно делалось от этого, и обидно, и невольно, сам по себе, возникал закономерный вопрос: когда же все это кончится?
Мюриды хозяина нашу машину не нашли - напрасно он хвалился, что они лучше поисковых собак, - и это было единственное, что вызвало у нас с Кузнецовым положительные эмоции. При солнечном свете, днем, мы отыскали её довольно быстро и уехали из этого места, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.
...На следующий день старушки - те, что были похожи на двух ворон, пришли к хозяину с десятком яиц в платочке - от собственных курочек, которых они держали в сарае, - с великой, до пола, благодарностью: крыша была уже к вечеру того дня, когда они побывали на приеме, готова, и даже опробована из водопроводного шланга - не течет ли?