Семейный позор
Шрифт:
Бруно Маспи проснулся очень рано. Ему не терпелось поскорее собрать вещи и привести себя в порядок, чтобы, когда принесут больничный лист, не терять ни минуты. Молодой человек не сомневался, что у входа его обнимет Пэмпренетта… Пэмпренетта… Стоило произнести это выдуманное имя, и все существо Бруно охватывала теплая волна.
С самого рассвета в доме Адолей все шло кувырком. Пэмпренетта то и дело бегала вверх-вниз по лестнице, пела, задавала вопросы, отпускала более или менее дурацкие замечания, жаловалась, благодарила, стонала над прошлыми огорчениями, распространялась об ожидающем ее ослепительном будущем. После двух часов таких
— Ради Бога, Пэмпренетта, остановись на минутку, у меня голова идет кругом!
Но Пэмпренетту слишком занимала любовь, и чужие страдания ее не интересовали. Что до Дьедоннэ, то он, как всегда, сохраняя полную невозмутимость, держался подальше от семейных треволнений и спокойно готовил сети, ибо в этот день обычно ловил рыбу. Через час месье Адоль сядет в моторную лодку и поедет к замку Иф. Там, между небом и морем, он весь день будет ловить рыбу (во всяком случае, Дьедоннэ надеялся на удачный клев) и наконец-то насладится покоем, которого так не хватает дома.
— Ты бы не мог приказать своей дочке немного успокоиться? — едко заметила ему жена.
Дьедоннэ только пожал плечами в знак того, что не желает вмешиваться в эту историю. Перрин, не понимавшая столь эгоистичного отступничества, мгновенно вскипела:
— Ну конечно, тебе-то совершенно наплевать! Пэмпренетта скоро совсем рехнется, а ты уходишь на рыбалку! Это стало бы для тебя прекрасным уроком, моя крошка, будь ты в состоянии хоть что-нибудь соображать! Но мадемуазель витает в облаках! Мадемуазель уверена, что нашла несравненную жемчужину! Да он такой же, как все, твой Бруно! И однажды он взвалит на тебя все хозяйство и заработки, а сам уйдет ловить рыбу!
— Неправда!
Пэмпренетта раскраснелась и подступила к матери, готовая, если понадобится, силой защищать своего Бруно. Перрин хотела напомнить ей о почтении к старшим, но вдруг махнула рукой:
— Да ладно… Валяй, попробуй… теперь твоя очередь… а поплакать всегда успеешь потом…
Жером торопливо шел по залитым солнечным светом улицам, надеясь повидаться с Фелиси, пока она еще не вошла в свою парикмахерскую. Пэмпренетта караулила у дверей больницы и провожала сердитым взглядом каждого выходившего только за то, что это не ее Бруно. Дивизионный комиссар рассеянно пил кофе, заботливо сваренный ему женой. Тони все еще прикидывал, чем бы ему заняться сегодня. Селестина, мучаясь угрызениями совести, готовила своему Элуа особое лакомство в надежде, что он простит ей вчерашнюю откровенность. Перрин Адоль, тяжело вздохнув, снова принялась за счета, а ее муж заканчивал приготовления к рыбалке. Великий Маспи с озабоченным видом поднимался на Монтэ-дэз-Аккуль просить утешения у своего друга Дьедоннэ Адоля.
Было около полудня, Дьедоннэ давно выключил мотор и вместе с Элуа ловил рыбу. Вытягивая небольшую сеть, которую они забрасывали больше для развлечения, чем в надежде поймать рыбу, Маспи раздумывал, почему несколько часов назад Адоли приняли его так холодно. Ну, насчет Перрин более или менее ясно. Дурное настроение можно объяснить перегрузкой: она работает с утра до вечера, а если надо принять контрабандный груз, то и ночью. Но Дьедонна? Мадам Адоль, хмыкнув, сказала, что ее супруга мучает ревматизм, — ссылаясь на ноющее плечо,
— Тебе неприятно мое общество, Дьедоннэ? — закричал он. — Тогда скажи сразу — по крайней мере это будет честно!
Адоль стал возражать, но без особого убеждения в голосе, и его поведение настолько заинтриговало Элуа, что тот решил, плюнув на самолюбие, все-таки навязаться в спутники.
— Да ну же! — заметил он, хватая Адоля за больную руку. — Прекрати валять дурака и пошли ловить рыбу!
Уходя, Маспи спросил, как поживает Пэмпреннета.
— Она в больнице, — сухо ответила мать девушки.
— В больнице? Господи помилуй! Пэмпреннета больна?
Перрин пожала мощными плечами.
— Да, больна, мой бедный Элуа, но совсем не так, как вы подумали. Мадемуазель влюблена! Мне, родной матери, никогда не удавалось поднять ее раньше восьми часов, но сегодня еще не успело и рассвести, как Пэмпренетта устроила в доме настоящий цирк. И чего ради, спрашивается? Да чтобы бежать к больнице и встретить своего Бруно!
Элуа с облегчением вздохнул.
— Ну, так оно лучше! А то вы меня чуть не напугали, Перрин!
— Сами знаете, Маспи, как я вас уважаю, но, по правде говоря, меня просто изводят эти шуры-муры между моей Пэмпренеттой и вашим Бруно…
Мужу Селестины очень не нравились такого рода замечания. Он тихонько отодвинул Дьедоннэ, который, видимо передумав, теперь жаждал побыстрее увести приятеля на рыбалку.
— Минутку, Адоль!.. Что вы хотели этим сказать, мадам Перрин?
— Что Бруно — не самая подходящая пара для моей дочки!
— Я тоже так думаю, но, раз дети любят друг друга, не стану проявлять чрезмерную разборчивость.
— Что? Еще того не легче! Можно подумать, это вы делаете нам милость! А по-моему, так моя Пэмпренетта стоит десяти таких, как ваш парень!
— Десяти?
— И даже ста!
Элуа долго смотрел на старую подругу.
— Вот что, мадам Адоль, только память о слишком давнем знакомстве мешает мне высказать в лицо все, что я о вас думаю, и призвать к большему смирению!
— Да за кого ж вы себя принимаете, хотела б я знать?
— За человека, которого всегда уважали, мадам Адоль, чего, как ни печально, не могу сказать о вас!
— Осторожнее, Элуа!.. Я терпелива, но всему есть предел! И, что бы вы там ни говорили, а ваш сын все-таки легавый!
— Ну и что?
Спокойный вопрос Маспи слишком смахивал на вызов, и Перрин вдруг растерялась.
— Ну, легавый — он и есть легавый, — тупо повторила она.
— Бруно — полицейский? Верно. Но имейте в виду: не какой-нибудь там завалящий. Представьте себе, я недавно разговаривал с комиссаром Мурато, и он по-приятельски…
— По-приятельски???
— Совершенно точно, и даже по-дружески признался, что просто и не знает, как выкручивался бы без Бруно…