Семиовражье часть 2. Крестовый поход начинается в полночь
Шрифт:
С бала на корабль.
Теплые воды средиземного моря вытолкнули их на поверхность. Джакар, вдохнув воздух, увидел плавающие вокруг обломки. Метрах в пятистах белела корма старинного парового крейсера, объятого пламенем, по его корме шел ряд греческих букв. Вдалеке бухали орудия стоящих треугольником броненосцев, вокруг голосили тонущие моряки.
– Мать твою! С бала на корабль! – Джакара обдало брызгами далекого снаряда, взорвавшегося в море.
Иван Андреевич и Романов криками призывали Джакара к борту деревянного баркаса, вокруг которого собралось несколько десятков человек, и он поплыл
Довольно долгое время они держались за деревяшку, крича что-то друг другу, но не слыша – вокруг падали снаряды, нацеленные на греческий корабль. От брызг и волн ничего не было видно вокруг. Сквозь мглу Джакар заметил, что крейсер больше не горит и дым, окружающий их, выходит из разрыва накренившейся дымовой трубы.
Как из небытия показался белый борт катера, и чьи то руки стали отрывать их от обломков и втаскивать на борт. Джакар слышал какую то непонятную речь и с удивлением смотрел на смуглых матросов, собиравших тонущих в свой катер. Перед ним показалась фляжка со спиртом, и Джакар к ней приложился, поблагодарив человека в белом халате. Тот с удивлением осмотрел его культи, и что-то затараторил сидевшему рядом Ивану Андреевичу.
Посол на том же непонятном языке ему ответил и пояснил Джакару
– Удивляется, почему у вас ноги заросли. Он думает их сейчас, в этом бою оторвало.
– А к кому мы попали? Языка не могу разобрать…
– К византийцам. Вот и корма их «Антропоса». Они уже знают, что я российский посланник, сейчас нас доставят на свой корабль. Только вот нашего «Николы Угодника» что-то не видно, не погиб ли уж он!
– Шиншилла как там со своим вертолетом…Не потонула ли?
Джакар мог себе представить, как вертолет, поднявшись до уровня воды, и выбросивший их катапультой сам захлебываясь сейчас тонет, а в нем сидит Шиншилла. Нет, этого быть не может – как только сработала катапульта, она опустила вертолет на землю, успела перед тем, как портал захлопнется.
Катер подошел к высокому борту «Антропоса» сверху кричали греки, спускающие в катер штормовой трап. Перед самым катером зияло отверстие диаметром около метра, через него виднелось закопченное нутро угольной ямы крейсера, и где-то вдалеке падал свет от второй пробоины. Джакар сказал Ивану Андреевичу, что удобнее попасть на корабль через эту дыру. Он перевел византийскому офицеру, но тот покачал головой и, подойдя к пробоине, стругнул об ее край толстую палку, продемонстрировав срез русскому посланнику – при сильной качке лезть в отверстие с бритвенными краями было небезопасно.
Оказавшись на палубе, Иван Андреевич истово перекрестился и облобызал икону, которую держал византийский поп, размахивающий кадилом. Джакар его примеру не последовал – его подняли с помощью петли и скоро отнесли в лазарет – к остальным безногим и безруким, обожженным и израненным.
Капитан Руднев встретил посланника довольно прохладно. Попросив офицеров корабля покинуть кают-компанию, он смачно выразился.
– Как это понимать, Иван Андреевич! Сейчас я не знаю, что делать - посадить вас в каюту под арест или, разделив с вами вину, продолжить идти в кильватере за Папой. Отданный вами приказ представляет собой объявление Республикой войны всему арабскому миру. Извините, что не по чину вас отчитываю, но даже вы не можете решать подобные вопросы. Я понимаю, вам это решение не просто далось – честно скажу, за день вы лет на пять постарели.
Боярин Иван удрученно сидел в кресле, размышляя.
– Приказ о начале локальных военных действий в моем ведении, Всеволод Федорович. К тому же мы лишь защищались – арабы обстреляли нас первыми.
– А какого черта наш крейсер шел в составе боевой папской эскадры?
– Так требует политика. В дальнейшем, я считаю, что… - Иван Андреевич хотел сказать, что скандал можно замять, с арабами, хоть и победившими, но со страхом ожидавшими новый крестовый поход, можно договорится, но сознание его снова выключилось, и он произнес жестко и властно.
– «Никола Мирликийский» идет с Римской эскадрой, а я передаю телеграмму на Мальту, о начале боевых действий. Я думаю, вернее сказать знаю, что византийский посланник поступит таким же образом, и наши свежие силы уничтожат арабскую эскадру. Я еще раз повторяю, что решение локальных конфликтов с применением военной силы Республики входит в мои полномочия, и вы Всеволод Федорович должны четко выполнять мои указания, тем более что ответственность за них в любом случае несу я один.
Руднев откинулся в кресле и смотрел на иллюминатор. Сейчас, пока светит солнце, он не сможет свободно покинуть эскадру, но впереди ночь, а «Никола», даже с полуразрушенными трубами даст добрых двадцать узлов хода.
Запирать боярина тоже пока рано, нужно дождаться ответа Республики.
Руднев встал и, подойдя к Ивану Андреевичу, положил ему руку на плечо.
– Идите, отдохните, Иван Андреевич, такие решения не принимаются сгоряча. – И только сейчас заметил проявляющуюся на голове боярина лысину. Капитан хорошо видел до начала боя, как внизу по палубе прогуливался боярин – лысины у него не было, а была изрядная черная шевелюра.
Между тем Иван Андреевич встал и, коротко поклонившись, направился в свои апартаменты. Руднев вызвал начальника корабельной полиции Струцкого и передал ему стакан, из которого пил боярин.
– Константин Сергеич, друг любезный, будь добр, разузнай, что за человек его держал в руках, вы ведь мастера по пальцам человека узнавать!
Струцкий осторожно взял стакан салфеткой и расшаркался
– А как же, система новая, патентованная, но пока ни одного сбоя не было, лучше, чем по фотографии определяем, кто есть ху.
– Ты что это, Константин Сергеич, английским занялся? А толку? – латынь учи или нахуатль, а английский нам не к чему.
Струцкий замялся
– Шекспира прочитать хочу. Был в Англии такой писатель, да на русский еще весь не переведен, а писателище замечательный.
Руднев махнул рукой
– Выйдешь в отставку – хоть Шекспира, хоть вампира, переводи, а мне сейчас, того, кто из этого стакана пил, найди да выложи.
Руднев насторожился. Давно знавший Ивана Андреевича он не мог не заметить в нем решительных перемен. Быть может боярин Иван давно сидит в одном из папских замков, клопов кормит, а этот с лысиной – ловкий двойник-иезуит, подставленный Папой, чтобы втянуть русских в крестовый поход. В то, что Иван Андреевич с легкостью втянет Республику, в непонятную и бесцельную войну, Рудневу не верилось.