Семиречье. Трилогия
Шрифт:
— Ну и быстрый ты, — Краснослав тяжело опустился рядом, пытаясь отдышаться. — У-уф, на силу догнал.
— Зачем догонял? — равнодушно спросил воин. — Не тронут они тебя.
— Все равно боязно, взгляды-то злые какие, — отозвался полянский государь.
— А что ты хотел, твое величество? Вы столько веков чародеев люто казнили и преследовали. У некоторых сродники голову у вас сложили.
— Я тебе сейчас государственную тайну открою. За пятьсот лет мы казнили всего пять чародеев, остальное сказки для поддержания престижу государства.
— Не понял, — Радмир открыл глаза и посмотрел на царя.
— Ну-у… — замялся Краснослав. — У нас сеть шпиенская большая. Как докладывали, что там-то погиб колдун иль чародей, не прилюдно, мы его как бы казнили, а тем, кто правду знал, золотом за молчание платили. Ну, посуди сам, много ли к нам волшебников пойдет, коли мы на них запрет ввели? Им и без Полянии было, где развернуться, людишки наши опять же сами в Семиречье к ним бегали. А чтобы показать, что слово полянских государей крепкое, да и жути навести, подлогами и занимались. Кто знает, что в пыточных застенках делается? Никто, пиши, что хочешь. В народ баюнов запустишь, они и нарассказывают все, что надо. А дальше людишки еще и приукрасят.
— И про сдерживающие оковы сказки? И про то, что чародеев можете на глаз определить? — изумленно спросил Радмир.
— Нет, то правда. Амулет, что силу улавливает, у любого волшебника купить можно. И за путы, силу сосущие, мой прапрадед чуть не полцарства отвалил, только они единственные, как понимаешь, на всех не напасешься.
— Но зачем столько пустых трат, столько усилий? — воин потрясенно смотрел на царя.
— Да все из-за предка нашего и его завета, Поляна. Он же родовой клятвой повязал всех потомков истребить чародеев в нашем государстве. А кого истреблять, если они сами ушли? Вот и крутились, как могли, чтобы народ видел, что порядок блюдем. Это еще один повод, почему я с Благомилом связался. Гордость заела, думал, стану более славен, чем Полян. Знает этот змей, на что надавить.
— А зачем людишек-то своих в черном теле держали? Народ у вас озлобленный.
— Народ обычный, ставленники царские хапуги. Но тоже польза, самобытность была.
— Не понимаю я тебя, твое величество, зачем так правил, коль про все знал. — Радмир опять откинулся на ствол березы и прикрыл глаза.
— Как учили, так и правил, — ответил царь и растянулся на траве. — Хорошо-то как… А что у тебя с этим тысячником? — неожиданно спросил Ккраснослав, и Радмир вздрогнул.
— С чего взял, что у меня с ним что-то есть? — спросил он.
— Я же царь, я не только слушаю, что говорят, я по лицам читаю. А ты при упоминании «волчьей тысячи» весь подобрался, а как его имя назвали да похвалили, совсем ушел. Стало быть, не нравится он тебе, что-то к нему имеешь.
— Ярополк хороший человек, и воин хороший, — ответил Радмир. — Более мне тебе сказать, государь, нечего.
— Человек хороший, воин хороший. Заслуги признаешь, а неприязнь есть. Был бы что-то должен иль обидел, то признал бы только хорошим воином… Бабу не поделили?
— Что ты ко мне под кожу лезешь? — вдруг вспылил воин-странник.
— Значит бабу, — улыбнулся царь, но развивать тему не стал.
Радмир зло посмотрел на полянского самодержца и вдруг успокоился, усмехнувшись про себя. Чем-то ему Краснослав даже нравился. Мужчина снова закрыл глаза и вслушался в шорох листвы, будто шепчущей: «Белава-а…».
Чародей и разбойник продолжали пробираться к границе Полянии. Они почти не разговаривали, уставшие и сонные мерно покачивались в седлах, бредущих лошадей. Змейка не подавала признаков жизни от самой разрушенной крепости. Признав пользу меча, Лихой даже расслабился, перестав цепко осматривать дорогу.
— Может еще один переход? — спросил разбойник. — Всего день до Граньки остался.
— Нет, — ответил Дарей, не открывая глаз. — У самой границы перенесемся. Я много сил потерял.
— Так ты же из воздуха силу берешь. Вон сколько его кругом, — не сдался бывший атаман.
— Чародеи не только воздухом питаются. Чтобы до конца оправиться, мне обычная еда нужна и неплохо бы поспать.
— Давай я в село какое-нибудь смотаюсь, чай, тоже брюхо к спине прилипло, — предложил Лихой.
— Опасно, — возразил чародей, но открыл глаза и заинтересованно посмотрел на разбойника.
— Тю-ю, — насмешливо протянул тот, — это Лихому-то опасно? Я от дворцовых перевертышей ушел, а уж на открытом пространстве да с лошадью, я их обскачу.
— Уверен? — Дарей все еще сомневался.
— Да век в Полянии прожить, — Лихой уверенно смотрел на чародея, и тот сдался.
— Через версту свернем вправо, там деревенька какая-то захудалая должна быть, — начал объяснять Дарей. — Я буду ждать в лесу, но недалеко. Если что, помогу… чем смогу. Ты в деревню не углубляйся, в самый первый дом загляни. На золото, — и протянул разбойнику небольшой мешочек. — Купи быстро самое необходимое и ходу. Не надо байками хозяев развлекать.
— Да не беспокойся ты, — засмеялся Лихой. — Одна нога здесь, другая там.
— Лишь бы только иносказательно, — вздохнул чародей.
Разбойник пропадал в деревне уже слишком долго, и Дарей все больше нервничал. Он переступал с ноги на ногу, держа лошадей в поводу. Лихой отправился в деревню пешком, сам так решил, на всякий случай, чтобы не привлекать внимания мечом. Чародей подумал и согласился. Если там есть нежить, меч шипеть начнет, сразу заметят. Впрочем, зато было бы сразу ясно, что соваться туда не стоит. Разбойник весело махнул рукой и исчез за высокими кустами.
Чародей посмотрел на солнце, прикинул сколько прошло времени и вновь переступил с ноги на ногу. «Надо было не соглашаться», — думал Дарей, все более мрачнее. «Если вскоре не объявится, сам пойду за ним», — решил он. Но идти не пришлось. Сначала раздался залихватский свист, потом затрещали кусты, и бывший атаман вылетел к чародею, крича:
— Ходу, ходу, ходу!
Послышались звуки погони, и чародей вскочил в седло, пуская Яхонта в галоп. Лихой взлетел на Злату практически с разбега и помчался вслед за Дареем. Когда он поравнялся с чародеем, оказалось, что снедь разбойник все-таки добыл, он прижимал к груди раздутый холщовый мешок.