Семнадцать каменных ангелов
Шрифт:
Кастро не ответил. Собеседование вяло протянулось еще некоторое время и сошло на нет сухими рукопожатиями.
Они лгали, лгал и он, и все знали это, но делали вид, что так и надо. Это был вопрос взаимного профессионального уважения партнеров.
Оставшись один в своем кабинете, Фортунато лихорадочно перебирал в уме десятки стратегий, с помощью которых можно было бы от них отбиться. Нужно быстренько провести проверку частных охранных предприятий в Буэнос-Айресе и сделать справку о проверке телефонного номера Пелегрини, так чтобы на ней стояла дата несколькомесячной давности. Нужно проверить фотографии пуль во всех экземплярах expediente, какие только удастся найти. Но ведь
Он взял газеты и перелистал их до криминальных отделов, где обнаружил последний неприятный сюрприз этого утра. Мелким шрифтом, среди непримечательных сообщений, значилось: «Два грабителя… прошлой ночью… застрелены полицией в Кильмесе…» Для того чтобы восстановить полную картину, ему не нужно было даже читать дальше, достаточно было последней строчки коротенького абзаца: «…при попытке обчистить киоск „Мальвинас“…» Вероятно, контора подпольной лотереи или какое-нибудь другое место, где могли оказаться значительные суммы наличных денег. Дверь вскрыли, заблаговременно договорившись с полицией по стандартному прейскуранту 70/30. Два налетчика засовывают деньги в мешок и громят контору, чтобы было похоже на настоящее ограбление. К их вящему удивлению, появляются трое полицейских, грохочут выстрелы, тупые головки пуль впиваются в тело, потом контрольный выстрел в грудь. Кто-то втискивает пистолет в руку убитого и нажимает курок. Когда Фортунато дочитал до имен, он уже мог спокойно вставить их сам. Среди убитых – Родриго (Онда) Уильямс. Среди участвовавших в операции полицейских – Доминго Фаусто.
Первый репортер позвонил в его офис часом позже. Он не ответил на звонок, но воспринял его как первую каплю надвигающейся грозы, отчего у него снова похолодело внутри. Когда дежурный сказал ему, что на проводе доктор Фаулер, он воспринял это как подарок судьбы, решившей дать ему передышку.
Женская теплота в голосе Афины успокоила его. После смерти Марселы больше ничего не оберегало его от всего этого мужского мира со свойственными ему уловками и западнями. Если она хотела встретиться с ним, что же, он позволит себе маленькое удовольствие принять ее предложение за чистую монету.
Исповедь Афины о ее подвигах он выслушал в кофейне «Шератон». Лучшей истории про Терезу Кастекс было не придумать, и только гринго могло прийти в голову нечто столь кинематографическое. Ничего важного не выяснилось; то, что жена Пелегрини готова подозревать не мужа, а полицию, совершенно естественное человеческое заблуждение. Впрочем, одно новое обстоятельство было любопытным – в лагере Пелегрини считали, что новое расследование стимулируют враги Пелегрини и что кто-то в полиции может стать удобным подозреваемым. И эта новость совершенно не обрадовала его.
– Думаю, я знаю, как найти француженку, – продолжала Афина. – И я уже нашла Пабло Мойю в «АмиБанке», как и утверждал Фабиан.
– Тогда зачем вам понадобился я?
Она вздохнула:
– Мне как-то не с руки пытаться попасть в офис Пабло Мойи. Я думаю, лучше было бы, чтобы со мной пришел какой-нибудь человек, обладающий авторитетом власти, ну вроде вас. – Она умасливала его, притворяясь восхищенной
Фортунато невольно улыбнулся:
– Только, пожалуйста, не прикидывайтесь потерявшей маму маленькой девочкой. Я уже достаточно знаю вас.
– Вот видите, вы же много опытнее, чем я. – Она пожала плечами. – Совершенно не вижу причин, Мигель, по которым вы не могли бы мне помочь. Это же ваша работа – расследовать это преступление. И помимо прочего, я не уверена, что ФБР имеет право отстранить меня от дела. Я отвечаю перед сенатором Брейденом. – Тут она переменила тактику. – Или вы хотите отдать это дело на откуп Фабиану и ФБР?
Он думал над ее словами и отхлебывал слабенький кофе-американо, который она налила ему из термоса на столе. Афина права, есть определенный смысл поработать вместе с ней. Она может откопать что-нибудь полезное, что-нибудь, чем могут воспользоваться Шеф и Пелегрини, чтобы защитить себя и одновременно защитить его.
– И знаете что, Мигель? – продолжала она. – Федералы, Фабиан и ФБР, да все они, вместе взятые… им нет никакого дела до Роберта Уотербери. У них свои соображения. – У нее зазвенел голос. – Я хочу, чтобы люди, убившие Уотербери, заплатили за это! Вы же видели, что они сделали с ним! Я хочу всех, не только Богусо или кого там, кто не сумел договориться. Я хочу всех. До самого верха! И простите, Мигель, мою смелость, но я знаю, что, невзирая на всю ложь, окружающую это расследование, – и моего правительства, и вашего – и несмотря на… все дерьмо, в котором приходится купаться, чтобы быть комиссаром полиции Буэнос-Айреса, вы тоже этого хотите. Разве не так?
Фортунато вздохнул, сказать что-либо в ответ он не мог, только в глазах мелькнула боль и растерянность. Из ее по-детски странной непосредственности, с какой она произнесла следующие слова, он понял, что для нее дело было не просто в том, чтобы довести до конца это расследование, а в чем-то большем.
– Вы мне нужны, Мигель. Теперь я по-настоящему нуждаюсь в вас.
Он посмотрел на ее гладкое молодое лицо, ей, наверное, нет и тридцати. Он мог бы сказать ей, что восстановить справедливость в деле Роберта Уотербери – просто за пределами возможного и что, даже если бы это было возможно, он не то лицо, которому это под силу. Он выпрямился на стуле, вынул пачку сигарет, закурил и стал смотреть, как вьется дымок над головкой потухшей спички. Чуть погодя он взглянул на нее:
– Какой у вас план?
Глава двадцать третья
Они припарковались с нарушением правил на Калье-Кордова и пошли по Калье-Флорида. Улица была закрыта для автомобильного движения и превращена в гигантский тротуар, который теперь заполняли пешеходы, спешившие мимо витрин кафе и останавливавшиеся у газетных киосков, чтобы просмотреть журналы, обложки которых украшало лицо изготовившегося к бою Карло Пелегрини. Фортунато на этот раз не задержался у них и направился с Афиной к зданию «Групо АмиБанк». Лучше нагрянуть без предупреждения, застать его врасплох.
Они завернули в роскошный вестибюль с деревянными панелями на стенах, миновали мрачного вида стража с девятимиллиметровым пистолетом, – возможно, это его штатный пистолет, подумал Фортунато. Показав свой жетон двум людям, стоявшим за стойкой, комиссар с неотразимой обыденностью произнес:
– Добрый день, muchachos. Я комиссар Фортунато из следственного отдела Сан-Хусто. Я здесь, чтобы поговорить с Пабло Мойей, на десятом этаже. Это моя коллега Афина Фаулер, эксперт государственного департамента Соединенных Штатов. Я сам доложу о себе.