Семнадцать каменных ангелов
Шрифт:
– Почему вы говорили ему это?
– Потому что у Пелегрини тяжелый характер, а она его жена. Не нужно быть математиком, чтобы решить это уравнение. – Он кивнул в сторону Афины. – Порой мне приходила в голову мысль, что, возможно, это Пелегрини из-за жены организовал его убийство.
Фортунато почесал щетину на шее. Вариант фабиановской версии, но сравнительно безопасный, его имя никак не фигурирует.
– А какие отношения были в то время между «Групо АмиБанк» и Карло Пелегрини?
– Такие же, как сейчас, – никакие.
– Вы не были конкурентами за контроль над почтой?
– Bien, пожалуй, отношения
– А сеньор Уотербери никогда не говорил вам о своих опасениях в отношении Карло Пелегрини?
Банкир на миг опустил ресницы:
– Мы приходим к этой теме. – Он поднял глаза. – Федералы также спрашивали об этом. Роберт явился ко мне и сказал, что пишет книгу с женой Пелегрини. Мне показалось, что детали были довольно щекотливыми. – Он с сомнением покрутил головой. – Больше того, это было весьма щекотливое время для Пелегрини. Беренски только-только начал разоблачать его взятки в почтовом деле. Если бы он увидел, как Роберт приходит в офис «АмиБанка»… – Он покачал головой. – Я предупреждал его, что Пелегрини может неверно интерпретировать его визиты сюда, что возникнут сложности. – Он положил локти на стол и потер лоб, словно избавляясь от каких-то воспоминаний. – Думаю, это я виноват, мне нужно было активнее вмешаться и остановить эту ситуацию. Но откуда было мне знать, что он убьет его?
Фортунато никак не мог разобраться в этом человеке. Его слова звучали очень эмоционально. Но в то же время что-то в его показаниях отдавало фальшью. Комиссар попытался придать своему голосу сочувственный тон:
– Есть свидетельства, что даже убийцы не намеревались убивать его. Похоже, его хотели запугать, а вышло иначе.
– Какая разница… – начал было Мойа, но, казалось, не смог договорить фразу. Только грустно скривил губы.
Фортунато взглянул в сторону Афины. Она пристально смотрела на Пабло Мойю, – похоже, и она обратила внимание на фальшивую нотку в его ответах. Настало время подсекать добычу. Комиссар откашлялся и устроился поудобнее в кресле.
– Сеньор Мойа, – негромко, сдержанным голосом произнес он, – вам не известен некий мистер Уильям Ренсалер?
Мойа едва заметно дернулся:
– Нет, нет. Мне это имя неизвестно.
Старый комиссар сразу ухватился за промах банкира и прибегнул к давнему приему:
– Это интересно. Как вы думаете, по какой причине мне могли сказать, что вас видели вместе с Уильямом Ренсалером?
Теперь банкир начал нервно крутить в руках золотое перо:
– Где? На приеме? – Он подождал ответа, но Фортунато хранил молчание. – Потому что я мог беседовать на приеме с кем угодно и даже не спросить имени. – Он старался выглядеть непринужденным и дружелюбным, но все время невпопад улыбался. – Дело в том, что человека моего положения приглашают на самые разные мероприятия, приходится встречаться со многими людьми. Так что, могли ли меня видеть разговаривающим с кем-то связанным с Пелегрини? Конечно могли! Я мог разговаривать с кем угодно!
Это был ляп, достойный детективного телешоу, и Фортунато не замедлил ухватиться за него:
– Теперь вы говорите, что Уильям Ренсалер связан с Карло Пелегрини? Но только что заявили нам, что такого имени не знаете!
Мальчишеское лицо банкира поникло.
– Я говорил гипотетически! Я хотел сказать, что приходится встречаться с самыми разными людьми, из самых разных слоев общества!
Афина в первый раз обратилась к нему:
– Особенно когда содержишь в интернете порнографический
Банкир будто потерял дар слова и принялся раскачиваться в кресле, у него беззвучно отвисла челюсть. Он сплел пальцы на животе, потом разнял.
– Ну… у меня есть капиталовложения в предприятия высоких технологий через ограниченное партнерство, но о деталях я ничего не знаю.
– Вы лжете, Пабло. Вы хозяин порносайта в интернете и даже смотрели, как снимаются отдельные сцены для этих фильмов. Разве это не странно? Можно отмывать деньги и торговать страной и видеть, как поднимется твой статус. Но держать порносайт или якшаться с проститутками – это уже другое дело. На тебя все смотрят с презрением. Особенно жена и дети.
– Вы что, обвиняете меня!.. Откуда вы натаскали всю эту чепуху?
– Мне рассказал Роберт Уотербери.
Теперь Пабло был окончательно сломлен:
– Роберт? Когда?
– Когда был жив, естественно. Видите ли, Пабло, я тоже была другом Роберта. Поэтому у меня есть личная заинтересованность в этом деле. – Она наклонилась в его сторону, и ее глаза сузились в щелочки, а голос понизился до зловещего шепота. – Я докопаюсь до самого дна этого дела, и если мне придется утащить вас с собой в пропасть – ну что ж, пускай! Пускай! Теперь расскажите нам о ваших отношениях с Уильямом Ренсалером, или, клянусь вам, ваш веб-сайт будет только началом.
Фортунато был поражен ее неожиданной атакой и успехом. Пабло сделался трясущимся двойником того сибарита-кабальеро, который встречал их в своем кабинете.
– Мой личный бизнес… – начал он.
Она была неумолимой:
– Даже не произносите этого слова! Вы рассказываете нам об Уильяме Ренсалере, или завтра же утром вам оборвут телефон ребята из «Пахины-двенадцать».
Мойа сидел, убитый ее ультиматумом, и вдруг взорвался:
– Вон отсюда! Вон! – Он вскочил на ноги. – Полиция только и делает, что обвиняет невинных людей! Вашу карточку, комиссар! Фортунато, нет? – Он нацарапал в блокноте. – А вы, сеньорита?
Афина встала, спокойная, как стальной лист. В этот момент Фортунато восторгался ею.
– Я Афина. Вы можете запомнить меня просто как человека, который пустил вас ко дну. – Она закрыла свой блокнот и направилась к лифту.
Фортунато двинулся за ней, но Мойа перехватил его у дверей кабинета и, высунувшись в коридор, с яростью крикнул вдогонку Афине последнее оправдание:
– Мне нечего стыдиться! Нечего!
Фортунато видел побагровевшее лицо финансиста в каком-то полуметре от своего. Темные глаза выражали растерянность, казалось, Пабло Мойа отчасти ужасается тому, что он вот так стоит в холле и шипит в спину женщине лживые слова. Его лицо расплылось в бесформенном мучительном переживании, когда он рассеянно обернулся к комиссару.
– Увидимся, – сказал ему Фортунато.
– Почему Уильям Ренсалер? – спросила Афина, когда они снова были на улице.
Калье-Флорида в час пик походила на реку, текущую между двумя утесами из бетона и стекла. Со всех сторон раздавались звуки шагов, перемежавшиеся с обрывками разговоров, возгласами торговцев газетами, гудением сотовых телефонов.
Фортунато старался идти в ногу с ней.
– Потому что этого имени не было в рассказе Фабиана. Это был выстрел наугад, но вы видели, как он его поразил? После этого он не мог отвечать ни на какие вопросы. Он не так боится разоблачений своего порнографического предприятия, как разговора о Ренсалере.