Семнадцать каменных ангелов
Шрифт:
Уотербери пошел ужинать в свой обычный ресторан, и следовавший за ним наблюдатель Онда сообщил по рации, когда он расплатился по счету. Он пошел пешком и в семнадцать минут первого ночи был у входа в свой пансион. На угловом здании отделывали фасад, и Фортунато подошел к нему из-за большого, наполненного строительным мусором контейнера.
– Сеньор Уотербери, – проговорил он, обращаясь к нему, как к знакомому.
Уотербери остановился и замер. Может быть, он уже нервничал, может быть, почувствовал, как сзади, в десяти метрах, подходили к
– Я много слышал о вас, – сказал Фортунато, пытаясь сыграть на его самолюбии. – Могу я поговорить с вами несколько минут?
– О чем?
Он пожал плечами:
– Ничего особенного. Так, о мелочах. Просто поговорить.
– Кто вы?
К этому мгновению Доминго и Васкес поравнялись с Уотербери, и, услышав их быстрые шаги по смятой бумаге, он повернулся в их сторону. Доминго вытащил полицейское электрошоковое ружье.
– Извините, – произнес Доминго самым дружелюбным тоном, – что-нибудь случилось?
Это на мгновение сбило Уотербери, чего оказалось достаточно, чтобы Доминго сблизился с ним и поразил пятьюдесятью тысячами вольт. Уотербери упал, и меньше чем за десять секунд они надели на него наручники и засунули в машину. Доминго стянул его на пол.
– Скажи Онде, чтобы следовал за нами не отставая, – приказал Фортунато Васкесу.
Когда они выехали на улицу, Уотербери еще ничего не понимал и с негодованием требовал объяснений. Доминго с восхищением заметил:
– До чего же хороши эти машинки, а? В старые времена приходилось расшибать башку для надежности.
Доминго было всего тридцать, и он говорил о днях диктатуры как о золотом веке. В зеркале заднего вида отражалась его самодовольная жирная улыбка. Фортунато промолчал.
Там заявитель обнаружил автомобиль «форд-фалькон», серийный № А287-56682-306-1986, передние двери были закрыты, задние двери открыты. Автомобиль горел, и большинство повреждений было в передней части, вокруг мотора. Обе задние двери были открыты, и покойник лежал на заднем сиденье, на нем были следы вещества, напоминавшего человеческую кровь. Пострадавший, очевидно, был мертв. Пожарные из пожарного депо Куартель-де-Бомберос-де-Сан-Хусто прибыли около 01.40 и быстро погасили огонь.
Голос Уотербери доносился снизу, из-под сиденья:
– В чем дело?
Доминго прижимал голову Уотербери ногой, чтобы тот не мог подняться, и Фортунато видел, как Доминго переменил позу, чтобы Уотербери ткнулся лицом в тонкий половичок.
– Нечего умничать! – рявкнул на него Доминго. – Ты прекрасно знаешь, почему ты здесь.
– Попробуй шевельнись, я тебе яйца разнесу! – добавил Васкес.
У него текло из носа, и, когда, чтобы глянуть на гринго, он опустил голову вниз, на лоб ему свесилась прядь грязных рыжих волос. В ушах блеснули золотые кольца.
– Это Карло? – спросил писатель сдавленным голосом. – Вас послал Карло? Скажите ему, что он сделал
Ему не ответили. Карло кто? Они дали время молчанию подействовать на Уотербери, пока подъезжали к респектабельным кварталам Ла-Матанса.
– Скажите дону Карло, что ему не о чем беспокоиться, – донесся с пола голос Уотербери; он тут же вскрикнул, и Фортунато понял, что Доминго опять двинул его ногой по голове.
– Tranquilo, – самым своим спокойным голосом произнес Фортунато.
Через несколько минут Уотербери заговорил снова, он казался больше расстроенным, чем напуганным.
– Я ничего не сделал! Понимаете? Вы должны сказать ему это. Или лучше я сам ему скажу. Отвезите меня к нему сейчас же, и я сам ему все объясню.
– Ну да, конечно, – хихикнул Доминго. – А кому нужны твои объяснения?
Фортунато чувствовал, что даже теперь Уотербери сохранял какую-то долю самообладания. Все еще полагался на свой паспорт. Возможно, думал, что подобные вещи не происходят с людьми вроде него.
– Послушайте, скажите сеньору Пелегрини, что я только хочу уехать домой к своей жене и дочери и забыть обо всем этом. Я ничего не знаю, и мне ни до чего нет дела. Понимаете?
Карло Пелегрини. Смутно знакомое имя вызвало у Фортунато беспокойство, но тут Доминго опять ударил гринго, заорав:
– Заткнись, педрила! Никто не хочет слушать твое вранье!
Фортунато вздохнул и успокоил себя. Уотербери шантажист и должен получить урок. Ради этого все и затевалось.
Они въехали в кварталы победнее, где дома были крыты толем и рифленым железом. Перед пустующими участками чахли заросшие сорняками газоны. Фары Онды в зеркале заднего вида. Североамериканец ничего не мог видеть, но, наверное, чувствовал, что они доехали до цели. Фортунато услышал новую нотку в его голосе:
– Это Ренсалер, правильно? Вас послал Ренсалер?
Услышанное имя гринго озадачило комиссара. Ренсалер… и Пелегрини… Что бы это могло значить?
– Передайте сеньору Ренсалеру, ему нечего меня бояться. Я уезжаю домой и никому не расскажу. Я завтра же уеду домой!
После того как был погашен огонь, заявитель осмотрел тело и не нашел признаков жизни. Труп был мужского пола в позе эмбриона, спиной к багажнику и головой к капоту. Руки трупа были скованы наручниками модели «игл секъюрити».
Идиот Доминго! Это нужно же, оставить наручники на месте преступления. Не хватало только написать на приборной доске номер его бляхи! Гринго что-то строчила в своем блокноте, что-то о наручниках, и у него похолодело внутри.
На трупе обнаружены пять ран, предположительно от огнестрельного оружия, одна в левой руке, была прострелена ладонь, одна в левой стороне грудной клетки, спереди, одна во фронтальной зоне правого бедра, одна в яичках и прямой кишке, одна в правом виске, очевидно сквозная с выходом через левую глазницу.