Семнадцатая карта
Шрифт:
— Но, но, но, но, но! — ты не выдумывай.
— А я ничего не выдумываю. Сегодня к вечеру приедет тов. Эстэ. А с ним Берия. Он тебя — слово на б…
— Да — слово на ё из двух букв — я тебя вместе этим Берия-хуерия. Развели, понимаешь, коррупцию.
— Вот сегодня я ему все скажу. Посмотрим…
— Да за эту атаку тебя на хор поставят раньше, чем ты, рот откроешь. Разведка…
— Слово на ё из двух букв — я разведку, — сказал Раки, но уже без прежнего пыла. — Товарищ Леннан приказал сдать всех разведчиков.
— Почему?
— Слово на е с приставкой: осто. — Все время сбывается по-ихнему, а Ленька Пантелеев начал ошибаться в своих предсказаниях.
— Кто-то его переигрывает.
— Ладно, давай выпьем коньячку, Никита Сергеевич. Не будем горячиться.
— Спасибо, я лучше водки.
— Хорошо. Давай выпьем водки. У меня в загашнике есть полуторалитровая фляжка Столичной.
Он ищет Столичную, но не находит.
— Кто мог спереть Столичную? — растерянно говорит Раки.
— Кто здесь только не ходит, — прозрачно намекает Никита Сергеевич.
— Не говорите глупостей. Зачем Кэт Столичная? Это твои помощники ее выпили.
— Мой помощник лег грудью на амбразуру, — сурово сказал Никита Сергеевич и закрыл этот вопрос.
Пришлось выпить спирта. Он-то всегда был. Иначе в психическую не пойдешь. А ходили часто. Можно сказать, все атаки были психические. Это только Вова Матросов мог выпить одеколон перед атакой. Как и другие Матросовы. Не пропадать же добру. Как говорится: дают — бери, а бьёшь — беги.
Они чокнулись, выпили. Раки разломил надвое дужку Краковской колбасы.
— Не сработал наш план с женщинами, — сказал Раки.
— Не говори только, что из-за моей идеи с козами, — сказал Никита.
— Вполне возможно именно из-за этого.
— Нет, здесь в чем-то другом дело. Надо спросить твою Кэт. Кстати, где она?
— Я здесь, — сказала Кэт. Она неслышно вошла в землянку и как призрак выплыла из-за ширмы.
— Ты своими неожиданными появлениями нас в гроб загонишь, — сказал Никита.
— Ищите, козу отпущения? — сразу пошла в атаку Кэт.
— Кстати, где та коза, которую я приказал ликвидировать? — спросил Славик.
— Кого ты спрашиваешь? Здесь нет, ни помощников, ни адъютантов, ни радистов. Все убиты, — сказал Никита.
— Я ходила на позиции, нашла эту козу и взяла себе, — сказала Кэт.
— Зачем? — хором спросили ребята.
— Ну, надо мне. И все. Прошу считать эту тему закрытой, — сказала Кэт, и налила себе одинарный спирт. Двадцать пять граммов.
— Вот также безапелляционно вы посоветовали нам хитрый план с козами и женщинами, — сказал Никита. — А что из этого вышло? Ведь, знаете ли, можно допустить, что вы засланный агент и советуете нам не совсем корректные вещи.
— Ну, во-первых, козы, это ваше дополнение. Я бы сказала не совсем безнадежное дополнение.
— Спасибо и на этом, — сказал Никита, и сам налил всем по одинарному спирту.
— И все-таки, почему немцы не использовали женщин? — спросил Раки. — Ведь это были настоящие немки.
— Во-вторых, — продолжала Кэт, — нас кто-то опередил. В дотах уже были женщины. С самолета немцам сбросили тюк на пятьдесят породистых телок.
— К-каких телок? — спросил Никита и без тоста выпил свою порцию спирта.
— Семнадцать Грет Гарбо, семнадцать Марлен Дитрих и шестнадцать Ингрид Бергман. Отсюда логично следует третий пункт: в Берлине засел Крот. Все наши планы становятся заранее известны немцам.
— Да, — задумчиво сказал Славик, — Марлены Дитрихи конечно лучше простых баб. Нас обошли. А куда Борман живых немок дел?
— Из них был сформирован костяк Черного Батальона, — сказала Кэт.
— Все-то ты знаешь, — сказал с завистью Никита. И добавил: — Только почему все это поздно?
— Я вам уже сказала: ищите шпиона в ставке.
— А ты не можешь сама определить, кто это такой? — спросил Славик.
— К сожалению, нет. Стоит очень мощный блок. Я не понимаю, что это такое. Возможно, Анэнербо удалось внедрить своего человека в окружение тов. Эстэ.
— Ты не скажи это еще где-нибудь, — сказал Никита. — Сразу на — слово на букву х — расстреляют.
Не обращая внимания на замечание Никиты Сергеевича Хрущева, Кэт добавила:
— Это очень необычный человек, — печально говорит Кэт и уходит.
Два человека в окровавленных белых халатах втаскивают в комнату полуживого человека.
— Кто такой? — спрашивает Ракассавский.
— Я главный врач госпиталя, полковник Вишневский, — говорит высокий бородатый мужик. — А это мой помощник тов. Склифасовский. Майор. В связи с намечающимся Делом Врачей, хочу сразу доложить: этот парень ожил на операционном столе.
— То есть как? — не понял Никита.
— Он был мертвым и ожил? — спросил Славик. — Как это так? И почему он тогда оказался на операционном столе? В морге, что ли?
— У нас, к сожалению, один стол для живых и для мертвых, — ответил Вишневский.
— Как фамилия этого бойца? — спросил Хрущев.
— В этом, можно сказать, все дело, — сказал доктор. — Это Матросов.
— Легендарный Матросов, который закрыл амбразуру вражеского дота своей грудью? — Рокки подошел поближе. — Че-то не похож.