Семья Мускат
Шрифт:
— Мешулам, что ты такое говоришь? — не выдержала Роза-Фруметл.
— Тихо, женщина! Я не с тобой разговариваю. Я разговариваю со стеной, — буркнул Мешулам. — Тебе-то чего дрожать? В аду мне гореть — не тебе!
— Браки совершаются на небесах, — слабо протестовала Роза-Фруметл.
— Уж это точно! Этот Абрам — идолопоклонник и безбожник, развратник, прелюбодей. Он поносит и разоряет меня. А теперь готов в лепешку разбиться, чтобы и ей жизнь поломать… Как ее зовут?.. Дочку Нюни… Ну да, Адаса. Или
Роза-Фруметл попыталась его утешить.
— Уж с внуками-то тебе повезло, — сказала она.
— Тоже скажешь — повезло! Ни на что не годны! Такие же, как их родители! — Мешулам перешел на крик: — Эти модные школы превратили моих внучек в шикс, всех до одной! А мальчишки? Олухи, один глупей другого! Лишь бы получить на Хануку деньги — больше их ничего не интересует. Одни подарки в голове! С той минуты, как они выходят из хедера, с учебой покончено!
— Ты можешь все это изменить, Мешулам, — сказала Роза-Фруметл. — У тебя есть власть. Ты вправе их заставить.
— Глупости говоришь! Какая у меня власть? Я всего лишь старик, восьмидесятилетний еврей. Скоро помру, а они будут делить мной нажитое. Они ждут не дождутся моей смерти, уверяю тебя. Налетят, как саранча, и сметут все, что под руку попадется.
— А раз так, тебе следует принять меры предосторожности, Мешулам, — со вздохом, вполголоса сказала Роза-Фруметл.
— Когда над тобой два метра земли, меры предосторожности не примешь. Но пока я жив, хозяин — я, слышишь?! — взревел он. — Я еще жив, и я хозяин!
— Об этом я тебе и говорю, Мешулам.
— Адаса выйдет замуж до конца зимы. Это решено. Что бы они там ни говорили. А что с твоей дочерью? — Он понизил голос: — Чего она тут сидит? Сколько ей уже? Тридцать?
— Что ты, Мешулам! Ей еще нет двадцати четырех — могу метрику показать! Пусть Тот, чье имя я не достойна упоминать всуе, пошлет ей хорошего человека.
— Господь — не шадхан. Зайнвл Сроцкер бывает у нее, но говорить с ним она отказывается. Тоже мне — аристократка! Дерет нос!
— Ты уж прости, Мешулам, но моя Аделе родом из лучшей семьи, чем Адаса.
— Чего стоят эти ваши хорошие семьи! Хорошие, плохие — все там будем. Я дам за ней приданое, только пусть уж наконец найдет себе кого-то! Не хочу, чтоб по моему дому слонялись старые девы.
Тут Мешулам вдруг понял, что ему не заснуть. Он решил встать и пойти в библиотеку; там был у него диван, где он долежит до утра. Однако ноги у него отяжелели, голова болела, во рту стоял горький привкус. Разрозненные мысли не давали покоя. Ему хотелось чихнуть и зевнуть одновременно. Ночной колпак свалился с головы. Он спустил ноги с кровати и всунул их в домашние туфли.
— Куда это ты собрался? — забеспокоилась Роза-Фруметл.
— Не волнуйся, не убегу. Спи.
Он плеснул, как предписывал ритуал, из кувшина водой на пальцы, натянул халат и нетвердыми
— О, это ты! Ошибка вышла! Извини.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Не бойся. Я шел в библиотеку и ошибся дверью. Чего ты не спишь? Что это ты так поздно читаешь?
— Книгу.
— Какую еще книгу? Может, у тебя спички есть? Хочу зажечь свет в библиотеке.
— Минуту. — И Аделе с книгой в одной руке и с лампой в другой вышла вместе со стариком в коридор. По стене скользнула его тень: длинный нос, острая, клинышком, бородка. Они вошли в библиотеку, и Аделе зажгла свет.
— Может, дать вам чая? — спросила она.
— Нет, нет. Скажи-ка, что это ты читаешь?
— Сведенборга.
— Кто это? Первый раз слышу.
— Шведский мистик. Описывает рай и геенну.
— Идиотизм! Такое и в наших книгах прочесть можно. И потом, что, днем времени читать нет? — спросил он и метнул на нее любопытный взгляд из-под кустистых бровей.
— Мне не спалось.
— С чего бы это? Что тебя волнует?
— Сама не знаю.
— Послушай, что я тебе скажу. Девушка ты и впрямь толковая, образованная. Но тебе не хватает жизненного опыта. Из книг его не позаимствуешь. Они тебя только в тоску вгонят. Девушка в твоем возрасте — невеста, тебе замуж пора.
— Это не от меня зависит.
— А от кого? Зайнвл Сроцкер предлагал ведь тебе несколько приличных партий.
— Простите, но такой способ выйти замуж меня не устраивает.
— Отчего же?
— Не хочу, чтобы меня сватали.
— Значит, если я правильно понимаю, ты хочешь по любви замуж выйти?
— Если повезет и я встречу человека, который мне понравится…
— Вздор! Так можно и до старости прождать и никого не найти. А может, тебе приглянулся тот юнец, что переписывает рукопись твоего отца?
— Он из потомственных раввинов… культурен… умен. Попади он в хорошие руки, он смог бы…
— Смог бы что? Стать нищим учителем иврита, да?! Нищим в лохмотьях?! Насколько мне известно, он безбожник, гой. Говорят, он вскружил голову Адасе.
— Тут он не виноват. У нее на его счет какие-то свои планы. Он ей не подходит, да и она ему тоже.
— И слава Богу! И я того же мнения. Иди сюда, садись ко мне на диван. Да не бойся ты… я ведь старик…
— Спасибо.
— Адаса выйдет замуж за Фишла. Нюня уже дал согласие, со временем согласится и Даша. Свадьбу сыграем еще до Пейсаха — это я беру на себя. Ну а ты делай то, что сочтешь нужным. Я отложу для тебя две тысячи рублей, да и в завещании про тебя не забуду. Но послушайся моего совета: выходи за коммерсанта. Эти многообещающие гении ни на что не годны — ходят в дырявых башмаках.