Семья Мускат
Шрифт:
— Знай я, что он живет здесь, у вас, я бы здесь дневал и ночевал.
— Пожалуйста, извините его, — вступила в разговор Адаса. — Мой дядя дает волю чувствам. Я все приведу в порядок.
— Ничего страшного, не беспокойтесь, — сказала Франя. — Вас спрашивает какая-то женщина, — продолжала она, обращаясь к Асе-Гешлу.
— Меня?
— Я отвела ее на кухню. Она ждет вас там.
И Франя вышла, закрыв за собой дверь. Аса-Гешл густо покраснел. Абрам со значением покачал головой. Адаса присела на край кровати и тут же
— Кто это? — поинтересовался Абрам. — Бог мой, за тобой, я смотрю, женщины устроили настоящую охоту, а?
— Не знаю. Здесь у меня еще никто не бывал. Понятия не имею. — «А вдруг это Аделе или ее мать?! Откуда они знают, где я живу?»
— Пойди посмотри, кто это. Мы подождем тебя здесь.
И с этими словами Абрам подошел к окну и уставился на стену дома напротив. Адаса подняла перевернутый стул и столик. Аса-Гешл надел пиджак и поправил галстук.
— Чушь какая-то, — пробормотал он.
Когда он вышел, Адаса взяла со стола книгу и, сев на кровать, стала переворачивать страницы дрожащими пальцами. Мерцала газовая лампа. Абрам по-прежнему стоял у окна, глядя на квадрат неба, образовавшийся между крышами домов. Он понимал, что Аса-Гешл и Адаса встречаются, однако представить себе не мог, что она ходит к нему в эту мрачную дыру, где знают их обоих. Услышала бы об этом Даша! Это бы ее доконало!
Он покачал головой и вдруг испытал отвращение к новому поколению. Вот и его дочь Стефа связалась с этим своим студентом уже четыре года назад — и что толку?! И он снова вспомнил, что Йом-Кипур уже не за горами, что сердце у него больное и что час расплаты приближается неумолимо.
Оказалось, что на кухне ждала его мать. На ней было длинное пальто с широкими рукавами и надетый поверх парика платок. В одной руке она держала сумку, в другой узелок. Аса-Гешл был так потрясен, увидев мать, что потерял дар речи.
— Мама!
— Сынок!
Она обняла его, не выпуская из рук сумку и узелок.
— Когда ты приехала? Как сюда добралась?
— Приехала на поезде. Твой дед написал тебе письмо. Почему ты не ответил? Я уж не знала, что и думать.
— Я не сумел найти вам квартиру.
— Ответить все равно мог бы. Господи, железной надо быть, чтобы перенести все то, что перенесла я. Где ты живешь? Где твоя жена? Кто мне открыл дверь? Что это за девушка?
Аса-Гешл почувствовал, что у него пересохло во рту.
— Я здесь не живу. У меня здесь комната, — только и сумел он выговорить.
— Зачем тебе комната? — Мать не сводила с него своих серых, широко раскрытых глаз. Крючковатый нос, острый подбородок.
— Я здесь только занимаюсь. Подожди минуту.
И, оставив мать на кухне, он вернулся к себе.
— Это моя мать. Мать приехала, — возвестил он поникшим голосом.
Абрам и Адаса сидели рядом на краю кровати; разговор у них, по всей видимости, шел о нем.
— Твоя мать? — эхом отозвалась Адаса.
— Да.
— Ну и денек! — отметил Абрам и хлопнул в ладоши. — Откуда она взялась? Ты что, ждал ее? Где ты собираешься с ней разговаривать? Не здесь же!
— Пойду с ней куда-нибудь. Все так неожиданно.
— Ладно, ладно, брат. Главное — не теряй голову. Важнее матери нет ничего на свете. Вот что я тебе скажу: сегодня вечером я буду у Герца Яновера. Приходи, если получится. И ты тоже, Адаса.
Адаса ничего не ответила. Она встала, надела шляпку и подняла на Асу-Гешла глаза; в ее взгляде читались сомнение и страх.
— Мне бы хотелось с ней встретиться, — вырвалось у нее.
— Когда? Сейчас?
— Нет. Наверно, нет.
— Все так запуталось. Ничего не могу понять. Дед написал мне письмо. Я должен был найти им жилье. А теперь, совершенно неожиданно…
— Что, сюда вся твоя семья пожаловала?
— Их выгнали из дома.
— Только этого не хватало! — воскликнул Абрам. — Да, брат, попал ты в переплет. Куда ж ты ее отведешь? Знаешь что, ты с ней иди, а мы тебя здесь подождем.
— Простите меня. Я, право, не знаю, как…
— Пусть это тебя не смущает. Мать есть мать.
— Что ж, тогда до свидания. Даже не знаю, как вас благодарить за то, что пришли.
— Будет, будет, брат. Иди скорей, мать ждет.
— До свидания, Адаса. Я тебе позвоню. Я и в самом деле… — Пот лил с него ручьем.
Мать ждала его, стоя и глядя на дверь.
— Мама, пойдем на улицу, — сказал ей Аса-Гешл.
— Куда ты меня ведешь? Я смертельно устала. За весь день не присела ни разу. Такие длинные улицы. Где Аделе?
— Дай мне узел. Мы сядем в дрожки.
— И куда поедем? Ну, хорошо…
Он взял у нее из рук узел, и они стали спускаться по лестнице.
— Что это за дом такой? — недоумевала мать. — Столько ступенек. Так и сердечный приступ заработать недолго.
— Это Варшава, мама. Дома здесь высокие.
— Иди медленнее.
Аса-Гешл взял мать под руку. Шла она неуверенно, держась за перила.
— Я отведу тебя поесть. Недалеко есть кошерный ресторан.
— Откуда ты знаешь, что он кошерный? Откуда у тебя такая уверенность?
— Владелец ресторана — набожный еврей.
— Что ты про него знаешь?
— Он носит бороду и пейсы.
— Это еще не гарантия.
— У него есть смиха.
— Эти мне сегодняшние раввины! В наше время смиху может получить каждый.
— Не поститься же тебе.
— Не беспокойся. Я с голоду не умру. У меня в узелке пирожки. Скажи, здесь всегда столько народу или это из-за войны?
— Всегда.
— Когда я шла к тебе, шум вокруг стоял такой, что оглохнуть недолго. Через улицу перейти невозможно. Какая-то женщина мне помогла. И как только люди живут в этой геенне? Не успела я сойти с поезда, как у меня голова разболелась.