Семья на первом месте
Шрифт:
— Да ла-адно тебе, Лестрейндж, — Поттер развел руками. — Лучше присоединяйся к нам, у нас целая куча сладостей.
И действительно, на сиденье между Питером и Сириусом располагалась гора шоколада, мармелада, даже «Берти Боттс» и летающих карамельных бабочек.
Не успела слизеринка и рта открыть, как за её спиной появился сокурсник, при виде которого четверо мародеров тут же скривились.
— Я искал тебя, — привлекая внимание девушки, протянул Люциус. — Мы все заждались лишь тебя, пойдем. — Малфой медленно потянул Алину к выходу. — Паркинсон всем уши
— Да, да, идем, — кивнула девушка, успев бросить беглый взгляд на гриффиндорцев. — Вы все же переоденьтесь, мы подъезжаем.
Дверь купе захлопнулась, и двое скрылись в темном коридоре поезда.
Взгляды присутствующих незамедлительно устремились на задумчивого Поттера.
— Что это было, Сохатый? — подал голос Питер. — «Не присоединишься к нам?» — карикатурно передразнил он друга.
В ответ компания рассмеялась, а Блэк протянул кулак Питеру, отбившему его.
— У меня есть Лили! Зачем мне эта змеиная «принцесса»? — мигом возразил Поттер. — Я всего лишь проявил галантность, не зря же моя матушка вложила в меня столько сил.
Теперь расхохотались четверо, быстро забыв и про Лестрейндж, и про её дружка.
А уже через пятнадцать минут виднелись пестрые крыши Хогсмида.
— Ну-с, господа, пора! — Блэк широко зевнул, подхватив с верхней полки свой багаж.
— Встречай нас, Хогвартс! — поддержал друга Поттер, повиснув на плече смеющегося Римуса.
Этот год обещал быть каким угодно, но уж точно не скучным.
========== II. Друзья. Отработка. Мир. ==========
Звон посуды, шум голосов и лёгкая живая музыка волшебных инструментов — все эти звуки сопровождали учеников, входящих в Большой зал. Хогвартс оставался в точности таким же, каким его покидали: огромные яркие флаги факультетов развевались над столами, на отдельном возвышении восседали профессора, ожидающие студентов.
Массивные окна позади них открывали вид на всё такой же неприветливый и глухой Запретный Лес. Но главным украшением Большого Зала служил он — заколдованный потолок, сегодня принявший вид бескрайнего звёздного неба, которое так любил директор.
Альбус Дамблдор неспешно поднялся со стула, откинув небесно-голубую мантию за спину, он вышел к уже подготовленному табурету для распределения учеников.
— Я искренне рад видеть всех вас этим вечером. Надеюсь, что это лето провели именно так, как и мечтали, и смогли набраться сил на новый учебный год. Так как в этом учебном году вас ждёт сложная, но интересная работа. Неимоверное количество новых открытий и испытаний, — лукавая улыбка тронула его губы. — И, конечно же, я не могу не уделить внимание ежегодному чемпионату по квиддичу, которой состоится осенью.
Ему в ответ раздался одобрительный гул, сопровождающийся хлопками и свистками. Квиддич — это то, что ученики беспрекословно любили в школе и чего ждали целое лето. И было совсем неважно, игрок ты или болельщик.
— На этом ещё не всё, — директор взмахнул правой рукой, призывая к тишине. — По просьбе нашего высокоуважаемого
Студенты вновь разразились оглушительными хлопками, и зал погрузился в громкое обсуждение: женская половина принялась обсуждать наряды, причёски и потенциальных партнеров, мужская же — одобрительно засвистела, предвкушая незабываемый вечер.
Ведь это означало одно — танцы!
— Судя по всему, вы рады и довольны. Что в ответ радует и нас, ваших преподавателей, — Дамблдор снисходительно улыбнулся и, обернувшись на профессора по трансфигурации, кивнул: — Прошу вас, профессор МакГонагалл.
Минерва МакГонагалл этим вечером была на удивление дружелюбна и приветлива, напрочь позабыв о присущей ей строгости. Как ни странно, но даже мародеры удостоились её похвалы, когда вовремя заметили зазевавшихся первокурсников и отвели к остальным. Такая редкая улыбка профессора буквально излучала свет и делала её лицо будто бы даже моложе.
— Спасибо за такую содержательную речь, Директор. — Она внимательно и строго оглядела учеников. — А сейчас, наконец, приступим к процедуре распределения! Того студента, чьё имя я буду называть, прошу выходить и садиться на табурет.
Представители старших курсов уже давно не вслушивались в слова преподавателей, погружённые в свои разговоры. За слизеринским столом ровно посередине сидела Алина Лестрейндж, сонно поглядывая на присутствующих. По правую от неё сторону расположился её брат-двойняшка — Рабастан. С левой стороны, как и всегда, Роберт Нотт — лучший друг мисс Лестрейндж. Напротив сидели Регулус Блэк, Люциус Малфой и Патрисия Бёрк.
— Поскорей бы это дурацкое распределение закончилось, — девушка нервно постукивала пальцами по поверхности стола, в очередной раз закатывая глаза. — Я ужасно голодна.
— Успокойся, Пати… — лениво растягивая слова, откликнулся Малфой-младший, повернувшись к смуглой девушке с золотистыми волосами, как всегда идеально уложенными домовиками. — Успеешь ещё отужинать.
— Скоро восемь, а мне нельзя так поздно есть. Это может плохо сказаться на моей фигуре. — Бёрк мотнула головой, силясь отогнать от себя скверные мысли.
— Если бы ты, Пэти-Бэти, не сидела на своих диетах, то не пришлось бы и изнывать от голода, — встрял в диалог Регулус, беззлобно усмехнувшись однокурснице.
Круто развернувшись, Патрисия смерила того пронзительным взглядом перламутровых глаз. Ей совершенно не нравились замечания Блэка, которые, как всегда, приходились не к месту.
— Эдварду нравится моя фигура! — сквозь зубы прошипела девушка, подобно ядовитой змее. — И перестань, наконец, называть меня этим мерзким прозвищем! — Патрисия в отвращении скривила губы.
Лестрейнджи переглянулись между собой, стараясь скрыть улыбки.
Все прекрасно знали, что ссориться с Бёрк — хуже смерти. Поэтому никто и не осмеливался. Никто, кроме Блэка-младшего.