Семья на первом месте
Шрифт:
— Что случилось, милая? — нежно спросил Лестрейндж. — Что расстроило мою красавицу сестру?
Та в ответ лишь уткнулась лицом в грудь брата, спрятавшись от двух настойчивых пар глаз. Пропыхтев что-то нечленораздельно, Алина тяжело вздохнула.
— Расскажи нам, — попросил Рабастан, удобно устроившись на коленях сестры. — Ты же знаешь, мы переживаем за тебя. И за… — хотел было продолжить Рабастан, как вдруг встретив предостерегающий взгляд брата, не закончил предложение.
— Все дело в том, — еле слышно всхлипнув, начала Алина, на что оба тут же заметно напряглись. — Я просто боюсь,
Она всхлипнула, уже не сдерживая слез, начавших стекать по щекам с неравномерно покрывшим их румянцем.
Рудольфус коснулся заплаканного лица сестры, осторожно утирая ее слезы, словно она маленький ребенок. Ему совершенно не нравилось унылое настроение сестры. Алина часто хандрила, когда летние каникулы подходили к логичному концу. Рабастан слегка приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть обоих.
— Посмотри на меня, — осторожно протянул Руди, приподнимая за кончик подбородка лицо девушки, тем самым стараясь поймать ее взгляд. — Никто, — добавил гораздо громче, — и ничто никогда нас не разлучит. Ты и Басти — самое дорогое, что у меня есть. За каждого из вас я отдам свою душу и спущусь в самое пекло ада, если будет нужно. Сделаю все и даже больше, но вас не потеряю.
Алина слушала его внимательно, ловя каждое слово и затаив дыхание.
— Поэтично и драматично, братец. — Пролепетал младший Лестрейндж. — Но он прав, — Рабастан напустил более серьезный вид, обращая на себя внимание. — Мы всегда будем вместе, и никто не посмеет встать между нами. Я клянусь тебе, вам обоим. — Положа правую руку на сердце, серьезно проговорил юноша.
— И я клянусь, клянусь вам обоим. — Повторил слова брата Рудольфус.
— Клянусь. — Сказала Алина, утерев нос рукавом тонкой рубашки.
Лицо ее озарилось ослепительной улыбкой.
— Ну же, chere soeur{?}[Дорогая сестра], что же это за манеры? — с лукавой улыбкой Рудольфус поглядывал на влажный рукав сестры. — Боюсь, наша chere mere{?}[Дорогая мать ] не простит тебе этого пятна.
— Верно-верно, — подтвердил слова брата Рабастан, закинув руки за голову. — Она же отдала за нее целых пятнадцать галеонов! — разведя руки в стороны для пущего эффекта, воскликнул он.
— Неоправданная плата. — Тихо пробубнила волшебница, пряча улыбку в уголке рта.
— Поздравляю! Наша сестра снова в строю!
Рабастан протянул руку брату, ожидая братского рукопожатия, тот сразу на него ответил.
— Я люблю вас.
— Как и мы, mignonne{?}[Милая]. — Мужчина заключил сестру в крепкие объятья. — Ну, — Рудольфус требовательно глянул на скривившего губы брата.
— Только ради вас!
Рабастан набросился на обоих, прижав их к мягкому дивану своим телом, без какой-либо возможности выбраться. Гостиную наполнил звонкий смех Алины, к которой присоединились два более грубых.
Через несколько секунд раздался щелчок аппарации. Вернулись родители.
— Один… — шепотом проговорил младший Лейстрендж.
— Два… — продолжил Рудольфус.
— Три! — не выдержав, воскликнула девушка.
Трое сорвались с места, не расцепляя рук. Пробегая мимо
— Где ваши манеры? — прикрикнула светловолосая женщина вслед убегающей троице.
Лестрейнджи лишь разразились безудержным хохотом, уже через мгновение оказываясь у двери, ведущей в сад. Они неслись навстречу закатному солнцу.
Миссис Лестрейндж недовольно покачала головой.
— Любовь моя, полно. — поддерживая супругу под локоть, произнес мужчина, нежно оглядывая ее. — Они всего лишь дети, дай им насладиться детством.
— Ох, Себастьян… — глубоко вздохнув, женщина недовольно взглянула на мужа, с чьего лица по-прежнему не сходила улыбка. — Разве этому я их учила? Столько времени потрачено, а им хоть бы что! — огорченно сказала женщина, вынимая бриллиантовые серьги из мочек ушей.
— Mon amour{?}[Моя любовь ], — он ободряюще сжал её руку, накрыв своей. — Ты прекрасная жена и мать, не стоит себя ни недооценивать, ни тем более корить. А дети… Это просто дети. – Мистер Лестрейндж поцеловал жену в чуть сморщенный лоб. — Вспомни хотя бы нас в их возрасте.
— Только не начинай, — женщина, наконец, улыбнулась, но для вида все же добавила: — Знаю я твои намеки, негодник!
Мужчина ничего не ответил и лишь крепче обнял жену, вовлекая в глубокий и чувственный поцелуй. Этого у них нельзя было отнять — за столько лет, что они вместе провели, Лестрейнджи не утратили и доли чувств к друг другу.
***
Вокзал Кингс-Кросс, Платформа 9 3/4
Сентябрь, 1976
Первое сентября — одна из важнейших дат для каждого ученика и студента. Время, когда пора вновь вернуться за школьные парты, встретиться с повзрослевшими за лето однокурсниками и вновь погрузиться во все последние новости и сплетни. И наконец-то взяться за голову, чтобы успешно закончить свое обучение.
Вот и сейчас толпа на платформе лишь увеличивалась в размерах. Родители провожали в школу своих детей, кто-то из них садился в ярко-красный Хогвартс-экспресс в последний раз. А для растерянных и одновременно счастливых первокурсников это должно было произойти впервые.
Двое юношей бежали сломя голову через всю толпу, держа свой багаж над головой, дабы ненароком не задеть кого-то. Гриффиндорцы попутно приносили свои извинения тем, кого все же им удалось зацепить.
— Давай же, Бродяга, поднажми! — пытался перекричать шум толпы широкоплечий юноша с взлохмаченными волосами, делавших их больше похожими на птичье гнездо. — Иначе поезд отправится без нас! — добавил он, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что друг не отстал от него.
— Хогвартс не переживет этот год без нас! — уверил в ответ черноволосый юноша. — И мы не можем позволить этому произойти.
Сириус Блэк отчаянно пытался восстановить дыхание, когда они остановились перед поездом.
— Ты прав, мой друг, — рассмеялся молодой человек, облокотившись плечом об рядом стоявшую колонну. — Как думаешь, Хвост и Лунатик уже там? — кивая в сторону вагонов, спросил волшебник, протирая краем мантии стекла очков.
— А то! — усмехнулся Бродяга, похлопав друга по плечу. — Пойдем уже, иначе староста нам всю плешь проест.