Семья навеки
Шрифт:
— От Карлы Романовой, как я понимаю.
— От кого же еще? — Ада размешала в кружке сахар и облизала ложку. — Она безумно боится за свою дочь и ее ребенка. Она просто счастлива, что ты завез их сюда!
— Вспомни, ты тоже нашла эту идею великолепной, — напомнил ей Зак по-прежнему мягким тоном.
— Прежде чем все узнала. — Она попробовала кофе, потом подула на него и, делая глоток, посмотрела на Зака поверх своей кружки. — Прежде чем увидела, как она прижимается к тебе…
— Довольно! — Зак вскочил со стула. — Я люблю тебя как мать, но буду очень благодарен, если ты будешь заниматься только своими делами! — Увидев выражение обиды на лице старой женщины, он смягчил тон и добавил: — Док сказал, что малышке нужно оставаться в постели до тех пор, пока ей не станет лучше. А это означает, что она и ее мама будут нашими гостьями. Мы всегда были гостеприимны. Так давай останемся такими же и на этот раз, договорились?
Ада сморщила губы, словно только что надкусила лимон.
— Кстати, я привезла с собой кое-что из их вещей, — пробормотала она.
— Спасибо, Ада. Где они?
— Снаружи. За входной дверью. — Она с вызовом посмотрела на него. — Не сочла нужным вносить их в дом, ежели они все равно должны были сразу уехать.
Зак подавил усмешку. За этой старой чертовкой всегда останется последнее слово!
Обогнув стол, он подошел и положил руки ей на плечи.
— Они прошли через все муки ада, — хрипло произнес он.
Когда Зак направился к двери, чтобы принести вещи своих гостей, он услышал голос Моники. Она говорила по телефону со своей матерью.
— Только день или два, мама, — расслышал он. — Пока Ники снова не встанет на ноги.
Ники.
Взявшись за ручку двери, Зак закрыл глаза. Лицо другой маленькой девочки, черноволосого херувимчика с ямочками на щеках и глазами ясными, как летнее небо, появилось перед его мысленным взором.
Мэдди…
Слезы обожгли ему глаза. Зак вышел и с грохотом захлопнул дверь.
В который уже раз Моника, превозмогая ломоту во всем теле, вышла проведать Николь. В комнате дочери она снова застала Зака.
— Вы так и сидите подле нее? — спросила она. Была глубокая ночь. Усталая, больная и едва способная двигаться, она чувствовала себя слишком слабой, чтобы дежурить у постели дочери. — Зачем вы так утруждаете себя? — спросила она, когда Зак подтвердил, что сидел возле Николь все это время.
Он пожал плечами. Он не хотел объяснять, почему чувствовал себя обязанным охранять этого ребенка. Потому, что много лет назад не сохранил другого — своего собственного. И поэтому потерял его. Расскажет ли он ей когда-нибудь об этом?
— Вы возражаете? — спросил Зак. — Даже в лучшие времена я не был соней. Да и она не замечает моего присутствия…
Моника внимательно разглядывала спящую дочку. Она наклонилась поправить одеяло и была вынуждена ухватиться за спинку кровати, чтобы устоять на ногах. Приступ головокружения заставил ее покачнуться.
— У вас все в порядке? — Зак поднялся со стула.
— Я… не знаю. — Моника положила дрожащую руку на свои пылающие глаза. Она чувствовала, что даже от самого легкого движения ее голова готова расколоться. — Простите, — прошептала она. — Вам не кажется, что здесь ужасно жарко?
— Ну… — Зак внимательно посмотрел на нее. В комнате было скорее чертовски холодно, а глаза Моники горели лихорадочным блеском. Зак подошел к молодой женщине и легонько коснулся пальцами ее горячего лба. — У вас жар. Нужно уложить вас в кровать. — Не обращая внимания на слабые попытки Моники вырваться, он поднял ее и понес.
— Какой вы добрый! — прошептала Моника, проведя по его щеке горячей рукой, пока Зак укладывал ее на постель. — Вот почему мы больше не боимся вас. Ники и я…
Зак кивнул ей и улыбнулся.
— Я очень рад.
— Я тоже. — Глаза у Моники закрывались. Веки были такими тяжелыми, что она уже не могла их поднять.
Зак позвал Аду, и та, бесцеремонно отстранив его, склонилась над Моникой.
— Ада позаботится о вас, не волнуйтесь.
Она дала Монике таблетку аспирина и, придерживая ей голову, помогла запить таблетку водой.
— Ну вот, — успокаивала она, — теперь отдохнешь, и тебе станет лучше.
— Ники, — прошептала Моника, и ее рука беспокойно заметалась по одеялу.
— С твоей крошкой все будет в порядке, — успокаивающим голосом произнесла Ада. — Мы с Заком позаботимся о ней.
Моника слышала только этот голос, когда засыпала. Она почему-то чувствовала, что все будет хорошо.
— Уснула, — прошептала Ада, осторожно высвобождая свою руку из руки Моники.
Они на цыпочках вышли из комнаты, оставив дверь слегка приоткрытой.
Ада посмотрела на Зака долгим взглядом, и он прочитал в ее глазах беспокойство. И любовь.
— Побереги свое сердце, Зак, — предупредила она и, не дожидаясь ответа, зашаркала в свою комнату.
Зак с трудом пытался удержать на своем лице добродушное и спокойное выражение, потому что Николь уже во второй раз выбила у него из руки ложку с сиропом от кашля.
Наконец решив, что это расстраивает их обоих и эмоциональное расстройство только усиливает кашель, он глубоко вздохнул и отложил ложку с лекарством.
— Хорошо, — сказал он, присаживаясь на край ее постели и пристально глядя на девочку. — Ты победила. Ты отказываешься пить сироп от кашля? Прекрасно.
Он скрестил ноги, усаживаясь поудобнее.
— Иногда очень помогает глоток воды, — со знанием дела произнес он, взял с ночного столика стакан и предложил Ники. — Нет? Ладно.
Он поставил стакан обратно, встал с кровати и принес книгу про Винни Пуха.
— Тогда я просто посижу здесь и немного почитаю вслух. Если хочешь, можешь послушать.
Не ожидая ответа, Зак открыл книжку и принялся ее листать, словно без особого умысла. Потом начал читать. Не очень громко, но так, чтобы она могла слышать. Он читал медленно, ровно, почти монотонно. Когда через некоторое время он взглянул на Николь, она уже спала. Кашель прекратился.