Семя скошенных трав
Шрифт:
Кое-кто из этнографов немало стоит в контактах с ксеносами. Не меньше, чем лучшие ребята из КомКона. А тут ещё налицо была работа и с землянами: Вера, которая в начале нашего путешествия только путалась у всех под руками, сейчас выглядела собранной и внимательной, писала всё на видео и явно старалась не мешать.
А с Бердиным специально не работал никто: он, оказывается, был природным талантом. Если малышка Аэти смирилась с присутствием людей, то это заслуга Ярослава процентов на восемьдесят: он так с ней общался, будто его специально готовили работать с
Я подумал, что он, видимо, их просто любит, шедми. Пилот из группы, практически начавшей военные действия. Такого я ещё никогда не видел. Обычно даже мирного обывателя приходится серьёзно готовить, чтобы он общался, не выказывая неприязни, а тут… Вот парень только поднялся на борт звездолёта — и вот он уже болтает с Бэреем, слушает истории Гэмли. А потом обменивается с Лэнгой такими многозначительными взглядами, будто они воевали на одной стороне.
Вот и сейчас: Бэрей сказал, что нужны погрузчики, и Андрей и Яр с Лэнгой убежали к модулю и пригнали пару погрузчиков: наш, более массивный и грузоподъёмный, и шедийский, поднимающий поменьше, но более манёвренный и вёрткий. Всё правильно, молодцы.
Мы спустились к станции. Внизу было виднее, как серьёзно ей досталось во время военных действий: солнечные батареи на кровле вдребезги разбили, колпак из прозрачного пластика, накрывавший оранжерею, треснул, как тарелка, и острые осколки торчали вверх, блестя на ярком солнце. Закопчённые стены затянула изморозь. Двери в помещения были частью выбиты, частью — просто открыты настежь; изнутри корпусов тянуло мертвенным холодом давно брошенного жилья.
Под ногой хрустнуло. Я посмотрел под ноги и увидел тонкие белые косточки, начисто объеденные крабами: хрупкую грудную клетку, маленький оскаленный череп. Каменка. Шедийская каменная выдрочка. Домашний питомец.
Всё равно что кошка для землянина. И ростом с кошку, может, только чуть-чуть больше.
Мне вдруг мучительно захотелось вернуться к модулю. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы войти. Я догадывался, что увижу внутри — и видеть это не хотелось до тоски.
Стыд — тяжелее, чем страх.
Но тут уже ничего нельзя было поделать.
Мы вошли в центральный корпус станции, где когда-то располагались лаборатории и энергоблок.
Внутри оказалось холоднее, чем снаружи. Шедми обожают хрустящую белизну, которая не так уж и приятна людям, потому что навевает мысли об операционной, но здесь белоснежные панели, покрывающие пол и стены, уже поросли местным лишайником или плесенью. В других местах стены были обожжены или заляпаны бледно-голубым. Я подошёл ближе к большому пятну и, присмотревшись, понял, что это — кровь шедми, расстрелянного, видимо, в упор: в стене зияли дыры, а голубая кровь шедми, выцветшая до серовато-белёсого цвета, расплескалась вокруг них, стекла на пол, и в ней отпечаталась перепончатая ладонь.
То есть не все, кто погиб здесь, были убиты во время взрывов ракет.
Но энергоблок, похоже, взорвался во время ракетного обстрела. Взрыв разворотил стены, пол и помещение, находившееся когда-то ниже уровня пола; сейчас в нём стояла спокойная тёмная вода.
— Это откуда натекло? — спросил Ярослав.
— Из океана, — мрачно ответил Лэнга.
— А что, тут есть какой-то проход к океану? — спросил Андрей.
— Был, — сказал Лэнга хмуро и явно нехотя. — Ты же видишь, взрыв уничтожил коммуникации.
— А зачем проход? — не унимался Андрей.
Лэнга отвернулся и принялся рассматривать какие-то слабо блестящие металлические трубки, оборванные, как стебли растений.
— Все наши жилища имеют выход в океан, — сказал Бэрей. — На Шеде иногда бывают такие сильные морозы, что выходить на воздух неприятно и даже небезопасно. А вода всегда тёплая — и в особенно морозные дни мы предпочитаем подводные, а не наземные переходы.
— Это как бобровая хатка, — улыбнулся Юл. — Вход — из воды, приятно и безопасно, правда?
— Бобр — очень забавный зверь, — сказал Бэрей. — Я видел фильм. Он ведь хранит запасы под водой? Стебли и ветви растений?
— Ещё строит плотины, — сказал Юл. — Чтобы уровень воды держался на нужной высоте.
— Забавный зверь, — повторил Бэрей. — И очень симпатичный. Покрыт шерстью, но хвост в чешуе…
Антэ и Лэнга слушали эту болтовню со странным напряжённым вниманием. Я подумал, что, хоть и общался с шедми достаточно много, всё равно порой совершенно не представляю ход их мыслей.
Юл, конечно, попытался немного разрядить обстановку. В этот раз ему не очень удалось: здесь убивали, шедми явно не могли от этого отвлечься. Но, подхватив разговор о бобрах, Бэрей превратил его в намёк.
Я не знаю, что они имели в виду. Но одно понял: людям не доверяет даже Бэрей, и не доверяет даже нам. Наверное, поделом.
И просто удивительно, что меня это огорчает. Ведь закономерно.
— Очень интересно — про бобра, — задумчиво сказал Лэнга. — Иар, скажи, а военные действия шли именно так по всей планете? Начинали с обстрела?
— Да, наверное, — сказал Ярослав. — Мы-то точно так действовали. Вы ведь тоже наши базы сперва приложили ракетами…
Шедми переглянулись. Если бы я не успел привыкнуть к малой подвижности их лиц, не заметил бы — но сейчас было очевидно: Лэнга будто нелогично обрадовался словам Ярослава, Бэрей прищурился, словно обдумывал что-то. Антэ, видимо, не понял сразу, но, глядя на своих родичей, сделал некий вывод.
— Не восстановить энергоблок, да? — спросил Ярослав. — Нужен новый?
— Надо посмотреть, — сказал Лэнга. — Может, резервные уцелели. Я же не знаю плана станции…
И у меня снова мелькнула мысль, что именно Ярослава шедми почему-то выделяют из остальных людей. Может, потому, что он, кажется, лучше меня уловил смысл их намёков и переглядок… но промолчал.
— Пойдёмте проверим лабораторию, — сказал Бэрей.
К лаборатории пробирались, перелезая через обломки стен и оборудования. Вездесущая плесень, то серая, то зеленоватая, то почти чёрная, ухитрилась завестись прямо на пластике — и нашу одежду уже основательно запятнала липкая исчерна-серая слизь.